Я бросил быстрый взгляд через проход.
Пассажирское кресло по ту его сторону занимал некто Блэйк Дональд.
Компанию ему составляла Блэйк Саманта, у иллюминатора, подложив под
щеку плоскую подушечку, дремал Аскеров Адам.
Впрочем, что мне в их именах… Сам
факт!
Ошалело откинувшись на спинку кресла,
я возвел глаза к потолочной панели – и немедленно получил то, что
уже и ожидал получить – табличку игрового меню. Правда, нервно
мерцающую и подрагивающую, словно готовую в любую секунду
самопроизвольно закрыться, с полуразмытыми кнопками и почти
нечитаемыми подписями (отчетливо я разобрал только команду вызова
карты и еще опознал индикаторы Здоровья и Бодрости – оба в виде
диаграмм, без точных числовых значений).
Убрав с глаз долой меню, я снова
повернулся в сторону соседей, неосторожно опершись при этом правой
рукой на подлокотник кресла. Плечо болезненно прострелило, этак
ненавязчиво напомнив мне о свежей ране. Ране, полученной в игре! А
то и вовсе во сне! И заливающей теперь рукав кровью наяву, в
реальности! Как в таких случаях выражается мой приятель и товарищ
по секции косики каратэ Пашка Иванов: это вообще законно?!
В любом случае, нужно было что-то
делать – пока мой окровавленный рукав не заметили другие пассажиры
или стюардесса и не начались вопросы, убедительных ответов на
которые мне не сыскать…
Неловко прикрыв раненое плечо левой
ладонью, я слегка приподнялся и, повернувшись к соседу, выговорил с
виноватой улыбкой:
–
Excuse me[1]…
–
Oh sure![2] – радушно оскалился в
ответ Ахмет и бросил что-то в сторону своей спутницы – Аль-Хашими –
уже по-арабски.
Та коротко кивнула хиджабом, и они
оба выбрались в проход, пропуская меня на выход.
– Аригато годзаимас! – само
собой выскочило у меня. – В смысле, thank
you![3] – поспешил исправиться я.
Оба расположенных в хвосте салона
туалета оказались заняты, и за время ожидания под дверью кровавое
пятно у меня на рукаве разрослось уже настолько, что ладонью его
стало не закрыть. В меню же, вызванном мной просто от нечего
делать, рядом с индикатором Здоровья выразительно замигал
восклицательный знак предупреждения об опасности – пока, правда, не
красный, как случилось бы в по-настоящему серьезной ситуации, а
всего лишь желтый. Но вот, наконец, один из туалетов освободился.
Прижавшись спиной к переборке, я пропустил к рядам кресел дородную
арабскую матрону (Аль-Мансури Лубна, непись, то есть прошу
прощения: Спящая) и юркнул в кабинку.