Такого кошмарного конца не заслуживает никто. Даже вестник Апокалипсиса.
Я пячусь, и ноги подкашиваются.
Я не чувствую, что совершила благородный поступок. Не ощущаю себя героиней, спасительницей мира.
Я чувствую себя гнусной убийцей.
Надо было прихватить с собой банку пива. Нет – пять. На трезвую голову на такое лучше не смотреть.
Но я смотрю. Я вижу, как его кожа пузырится и чернеет, и плавится. Я вижу, как он умирает медленно, мучительно. Я провожу рядом несколько часов, сижу у заброшенной дороги, по которой никто больше не ездит. Единственные свидетели – деревья, обступившие нас, словно стражи.
Его тело начинает понемногу заметать снегом, но снежинки тают на дымящихся останках.
В какой-то момент я поднимаю голову и вижу, что конь исчез, а к лесу тянется дорожка кровавых пятен и истоптанного снега. Умом я понимаю, что надо найти ружье и идти по следу лошади, чтобы добить ее.
Умом понимаю – но это не значит, что я так и делаю.
На сегодня достаточно одной смерти. Закончить работу я смогу и завтра.
Небо темнеет. А я все сижу, пока холод не начинает пронизывать меня до костей.
Наконец стихия загоняет меня в палатку. Я разминаю затекшие ноги, все тело ноет и болит. Я не знаю, успела я подхватить заразу от этого существа или просто человеку свойственно так себя чувствовать, если он целый день не ест, не пьет и не думает о тепле и укрытии. Так или иначе, я чувствую себя совершенно больной. Смертельно больной.
Я падаю на спальный мешок, даже не попытавшись в него завернуться.
К добру или к худу, но я это сделала.
Мор мертв.
Я просыпаюсь от того, что чувствую чужую руку на горле.
– Из всех гнусных смертных, что попадались мне в пути, ты, пожалуй, самая скверная.
Я распахиваю глаза.
Надо мной нависает монстр, все его лицо в кровоточащих язвах, кожа обуглена, сморщена, а местами ее нет.
Я бы его не узнала, если бы не глаза.
Ангельские голубые глаза. Похожую фигню рисуют на стенах церквей.
Это мой всадник.
Восставший из мертвых.
– Невероятно, – хриплю я.
От него пахнет золой и горелой плотью.
Как он смог выжить?
Он крепче сжимает мне шею.
– Глупая ты смертная. Неужели ты думаешь, что за все время моего существования никто не пытался сделать то, что не удалось тебе? В Торонто меня хотели подстрелить, в Виннипеге выпотрошить, в Буффало пытались зарезать, а в Монреале душили. Все это и многое другое проделывали не только там, но и во множестве других городов, названия которых тебе вряд ли что-нибудь скажут, потому что вы, смертные, очень ограничены.