– Она опять мне снилась.
– Кто она?
– Та, что появилась накануне… катастрофы, – ответил за меня Жош.
Кивком я подтвердил, что он прав.
И заметил, как Хлоя сморщилась.
– Ну и?
– Она попросила меня начать писать, – небрежно бросил я.
– Она попросила тебя начать писать? – повторила она изумленно.
– Ну не совсем так.
Я рассказал свой сон и мысли, посетившие меня поутру.
– Ну, в итоге получается, что она не просила тебя писать, Иона. Ты сам решил начать писать. Послушай, Иона, мне не слишком‐то нравится, как ты реагируешь на смерть родителей. Давай рассмотрим всю ситуацию беспристрастно. Прежде всего вещих снов не бывает. Девушка, которую ты видел во сне, не предсказала смерть твоих родителей. Тебе же сначала показалось, что она сказала «любить», так ведь? Только потом ты переписал в голове всю историю. Согласен?
– Я согласен. Но в любом случае это меня взволновало.
– Это тебя взволновало, потому что ты сам так захотел. Такая же история со вторым сном. Можно предположить, что у тебя возникло желание писать, которое она подтвердила во сне. Так уж устроен мозг, Иона! Он по‐своему интерпретирует наши желания. Он не предсказывает будущее, он просто пытается обезвредить наши самые неприятные тревоги и заботы.
– Ладно, ладно. Не кипятись. Я все это знаю. И я не сумасшедший! Ну, может, слегка тронулся… но не сошел с ума, это точно.
– По‐моему, ты в пограничном состоянии.
Она встала, явно слегка успокоившись:
– Ну что, сварим кофейку?
Мы послушно пошли за ней на кухню.
– Ну так что? Когда ты собираешься выйти на работу?
– Я взял еще неделю отпуска и по идее должен появиться там через три дня. Но я собираюсь уволиться.
Она резко обернулась ко мне:
– Ты что, шутишь?
– Нисколько. Я думаю, сейчас самый подходящий момент, чтобы с этим покончить и заняться чем‐то другим.
– И чем же, например?
– Пока не знаю. Но я точно не чувствую в себе смелости вернуться в контору. Хочется очень много вещей поменять в жизни. И для начала очень неплохо будет сменить работу.
За последние дни я много об этом думал. Чувствовал, что не смогу вновь безболезненно войти в прежнюю реальность, когда родителей уже нет, не смогу возобновить прежние привычки, не смогу торчать за тем же рабочим столом в редакции, отсиживая положенные часы, и ходить обедать с коллегами. Я хотел писать, хотел жить в своей истории и чувствовать себя собственным персонажем. Но говорить об этом с друзьями было пока рано.