– Мне конец.
– Только не говори мне, что это первый, кто здесь помер, Санчо, – фыркнул Шакал.
– Первый кавалеро! – ответил толстяк сдавленным голосом. – И даже не из простолюдинов Игнасио, а долбаный голубокровный! Что вы наделали?
– Уберегли тебя от проблемного клиента, – сказал ему Шакал. – Честное слово, этот говнюк стал бы бить твоих девок.
– С этим я бы как-нибудь справился! Но когда на тебе труп изгнанного дворянина – это уладить не так просто!
– Да ладно. Позови Месителя. – Шакал указал на распростертое тело Гарсии. – Пусть избавится от нашего покойного друга.
При упоминании этого имени огромное влажное лицо бордельщика побледнело.
– Они с нашим вождем понимают друг друга, – добавил Шакал, прежде чем ужас Санчо набрал полную силу.
– Ты уверен, что хочешь его впутывать? – вставил Овес. На его бородатом лице проступила тревога. Шакал не понял, кого его друг имел в виду – их вождя или Месителя, но уточнять не стал. Это был выход.
Он принялся наставлять Санчо.
– Отправь птицу. Когда он сюда придет, отдай ему тело и лошадь. Скажи, что это от Серых ублюдков.
– А мне что? – спросил Санчо с вызовом. – Что я получу за посредничество?
Шакал сделал глубокий вдох.
– А чего ты хочешь?
– Сам знаешь, – ответил Санчо.
– Знаю, – согласился Шакал. – Ладно. Я скажу вождю.
Бордельщик мгновение смотрел на него, потом кивнул. И, бросив последний неприязненный взгляд на кавалеро, Санчо проковылял внутрь.
Овес стиснул зубы.
– Ваятелю это не понравится.
– Дни, когда мы старались делать то, что ему нравится, почти сочтены, так что пускай привыкает, – ответил Шакал, тяжело выдыхая через ноздри. – Готовь свиней.
Солнце еще не подошло к зениту, а день уже был жарким. Шакал ехал впереди, двигаясь в быстром темпе, чтобы воздух обветривал кожу. Очажок хорошо отдохнул и рвался вперед. Шакал не сдерживал свина и только сжимал одной рукой щетину его гривы. Поджимая пятки, полуорк обхватывал туловище Очажка бедрами и покачивался в ритм его спешного шага.
Холмистые, залитые солнцем равнины Уль-вундуласа тянулись во все стороны, валуны и сосновые кусты остались позади и только ветер шелестел в уши. Шакал пытался представить время, не столь давнее, когда еще не существовало копыт, когда полуорки были рабами, а свины, на которых они сейчас ездили, – просто вьючными животными. С тех пор прошло всего несколько десятков лет. И хотя это было не сильно раньше его рождения, представить то время Шакалу удавалось лишь с трудом. Это стало его жизнью – ездить верхом, чувствуя под собой сильного зверя, раздувающего ноздри, будто меха, и пережевывающего лиги в пыльные облака, что оставляли позади стучащие копыта.