— В Вольфнесте? — Брук растерялся по-настоящему.
Вот это да, неужели никто действительно не знает, что
я маг, за очень редким исключением?
— Вы учились в Вольфнесте? Но почему?
— Как это почему? Потому что все маги, начиная
с тринадцати лет, обязаны начинать обучение в магических
школах, закрепленных за регионом их проживания.
А вы что не знаете об этом указе, Тим?
— Но, тогда получается, что вы — маг?
— я полюбовался огромными глазами Брука.
— Получается, что да, — я широко улыбнулся.
— Артефактор, если быть точным.
— А что это значит? — он спросил это
с каким-то жадным любопытством. В зале все так же
стояла напряженная тишина, готовая в любую минуту
взорваться.
— Это значит, что я умею делать артефакты.
— Какой интересный хм... дар, — наконец нашел,
что ответить Тим.
— Это вообще трудоемкий процесс и смею заметить вполне
доходный. Поэтому вполне можно мой дар, как вы выражаетесь,
назвать интересным.
— Но ваш ныне покойный отец никогда не упоминал,
что воспитывает мага. Наверное, это стало для него ударом? Человек,
который совершенно об этом ничего не знает, —
он так наигранно вздохнул, что мне захотелось сломать ему нос.
Память Ареса я очернять никому не позволю.
— Ну почему же. Мой отец, — я выделил
это слово, — прекрасно справлялся со своей ролью.
В отличие от большинства обычных людей он никогда
не считал человека обладающим магией ущербным или проклятым.
— Я очень искренне улыбнулся, стараясь не подавать
вида, что последний вопрос меня просто взбесил.
— Арес Нейман был поистине потрясающим человеком, —
Тим решил все же остановиться и на достаточно
позитивной ноте слезть с этой довольно щекотливой темы.
В зале раздался одобрительный гул и аплодисменты.
Я выдохнул.
Больше никаких провокационных вопросов мне не задавали.
Маги и магия — вот чему была посвящена сегодняшняя
передача. Точнее нет, не так. Передача полностью скатилась
в болото к Вольфнесту, который был просто тайной
за семью печатями. Вот воспоминаниям о своих недолгих
школьных годах я и предавался все оставшееся эфирное
время. Позже, уже дома пересмотрев запись передачи, я пришел
к выводу, что держался вполне достойно. Те чувства,
которые я испытывал во время эфира, никак
не отражались на моем лице, видимо за теми
килограммами грима, которые были наложены на меня перед
эфиром, превратившие моё лицо в застывшую маску, что-то
увидеть было в принципе нереально.