Биограф Бокия Василий Бережков, посвятивший «революционеру, скромно уверенному в себе, сгорающему тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая путь в будущее» (по М. Горькому) несколько похвальных книг, между тем указывает, что мать Глеба Ивановича – Александра Кузьминична из дворянской семьи Кирпотиных. Так ли это на самом деле, нам уже не узнать. Ведь Глеб Иванович оставил немало подложных свидетельств в архивах, а иные, истинные свидетельства – касающиеся его ли семьи, или истории Российской империи и ее подданных – изъял и уничтожил. К тому же можно поерничать, ссылаясь на самый громадный виртуальный архив (но это также не служит доказательством), что из всего «великого дворянского рода» Кирпотиных при советской власти остались лишь еврей из Ковно (при Советах – Каунас) Валерий Яковлевич Кирпотин (1898–1997) да его супруга, член КПСС с 1918 года, Анна Соломоновна (1899–1982), похороненные на Кунцевском кладбище, одном из старейших в Москве. Юношей Валерий Яковлевич успел поучаствовать в роли бойца на полях сражений Гражданской войны, в 1918-м вступил в КПСС, а уже в 1925 г. сумел окончить самое закрытое большевистское заведение – Институт красной профессуры, что, безусловно, открыло ему дорогу на Олимп власти – в аппарат ЦК ВКП(б), где он работал с 1932 по 1936 г., одновременно являясь секретарем Оргкомитета Союза писателей. Для справки: еще после Февральской революции организатором и первым председателем Всероссийского союза писателей был некий Мейлих Иосифович Гершензон (переименовался в Михаила Осиповича), названный БСЭ «русским историком литературы и общественной мысли», а еврейским Интернетпорталом пафосно представлен как «российский философмистик, историк и исследователь литературы и русской общественной мысли, литературовед, публицист». Найденный нами Валерий Яковлевич Кирпотин также являлся литературоведом, критиком, заслуженным деятелем наук РСФСР, профессором Литинститута, заместителем директора Института мировой литературы.
То, что процесс переименования евреев в русских действительно происходил в массовом порядке после Октябрьской революции, уже ни для кого из историков не секрет. А вот то, что товарищ Бокий мог себе сделать любую родословную, «закрепив» ее в истории, – в этом нет сомнений у тех, кто хотя бы поверхностно прикоснулся к биографии сего загадочного человека.