Мне худо! Надо-же было так вчера надраться! Идиот! Если раньше в рот этой отравы не брал, зачем было начинать? В квартире пусто, ни вчерашних гостей, ни собаки. Как она сюда вообще попала? Наверное, прошмыгнула с кем-то из гостей. Где она? Ау, Шарик! Пёсика негде нет. Может и не было. Собака – это галлюцинация, горячечный бред – вот они, первые симптомы алкоголизма! Всё, у меня белая горячка, прошу не беспокоить! Шатаясь, добираюсь до кушетки. Я виноват во всём. Это я сжёг Москву в двенадцатом году. Это я не чистил зубы по утрам и забывал поливать цветы. Это я напал на Польшу и начал новую Мировую. Нет, это точно не я! Это не я, это всё Джон! Это он всё задумал: что, у тебя тётка сейчас за городом сейчас живёт? И квартира пустая? Ты что, старик! Это же какие упущенные возможности, а жизнь проходит мимо. Давай праздник закатим, я тебя с такими бурёнками познакомлю. Душа желает веселья! Да здравствует праздник! Даёшь Хэллоуин! Вина и женщин!
Всё, с меня довольно, протрезвею – уйду в монастырь.
Падаю физиономией в подушку и мгновенно проваливаюсь в темноту. Из алкогольного царства бездны и мрака в похмельную реальность меня возвращает телефонный звонок, его зуммер назойливо дребезжит: ненавижу телефоны! У меня есть только два выхода – или обрезать провод, или снять трубку. Встаю, ищу нож, его нигде не вижу, поэтому бреду к аппарату. Снимаю трубку, в ней тишина – какая подлость! Негодяи, почему вы вешаете трубку именно в тот момент, когда вам собираются ответить?! Да как они смеют! За окном темень, это половина седьмого утра или седьмого вечера? А есть разница? Голова хоть и не соображает, зато почти прошла. Состояние получше, появился аппетит, я зверски хочу есть, будем считать это синдромом выздоровления. Иду на кухню. Холодильник девственно пуст, однако на нижней полке за пустым молочным пакетом нахожу полдюжины чудом уцелевших сарделек. Ставлю воду, сажусь за кухонный стол. И чуть не падаю на пол, потому что тот же самый пёс восседает в тётушкином кресле.
На этот раз он не убегает. Решаю проверить, не галлюцинация-ли это. Я протягиваю к псу указательный палец, он его обнюхивает и показывает мне язык. Касаюсь его носа, он холодный и влажный. Пёс настоящий. Он зевает, обнажая розовую пасть, полную мелких зубов, шумно спрыгивает с кресла и направляется в гостиную. Мне ничего не остаётся, как пойти следом. Пёсик звонко шлёпает лапами, оставляя грязные следы на паркете, видать, вляпался во что-то клейкое. Плевать, мне всё равно предстоит эту конюшню вычищать – тётушка через десять дней возвращается с дачи, придётся делать генеральную уборку. И объяснить, откуда в её квартире взялась болонка. Что-то она скажет?