Негритенок на острове Шархёрн. Повесть - страница 4

К тому времени наши дела шли так успешно, что мы взяли напрокат пианино и смогли принять на работу того, кто мог бы на нем играть. Это был уже немолодой седовласый мужчина, который, наверное, тоже когда-то хотел добиться в жизни большего. Если было нужно, он с ходу подхватывал незнакомые мелодии, а новейшие шлягеры играл по памяти, прежде всего один, в то время очень модный, трогавший сердце не легкомысленным раскачивающимся ритмом и простенькими словами, а невыразимой меланхолией:

И я слышал, как официантка Валли ставит пивные кружки на узкие столы в зале. И видел у себя сидящих в полумраке, пахнущих морской далью флотских старшин с серебристыми жемчужинами в мочках ушей и с дымящимися трубками, набитыми сладковатой махоркой. Ах, их загорелые лица и руки обдувал ветер Атлантики и Тихого океана, и пассат, и муссон, и тайфун! Но я стоял за прилавком магазина и резал сыр толстыми ломтями и доставал соленые огурцы из мокрой бочки. И вдруг все изменилось: я погружался в морскую пучину и тонул, опускаясь на дно.

Я помолился, чтобы прилетел ангел и вернул все на свои места.

И похоже, так и случилось на самом деле.

Приближалась Пасха, и случаю было угодно, чтобы прямо на нее к нам приехал друг юности моего отца по фамилии Брёзель. Господин Брёзель был сыном пастора в той самой ганноверской деревне, в которой мой отец был сыном учителя. Как и все его предки, господин Брёзель стал священником, а в силу выдающихся способностей получил место проповедника в Гамбурге, но потом из-за вольнодумства у него случились неприятности и в итоге, устав от исполнения служебных обязанностей, он удалился на Нойверк, на тот уединенный остров в устье Эльбы, который тоже относится к Гамбургу. Кроме того, он был поэтом.

Все это я узнал из разговоров родителей, но я и сам помнил, как четыре года назад преподобный пастор Брёзель крестил мою младшую сестру Каролу: еще в полном облачении с круглым, расходящимся лучами гофрированным воротником; разумеется, на этот раз господин Брёзель вошел в мою комнату в коричневой куртке. Однако в остальном он был точь-в-точь таким, каким остался в моей памяти: лысым, в очках и с темными усиками.

Когда я услышал, что господин Брёзель приехал в Гамбург и зайдет к нам, то сразу же почувствовал прилив сил. Потому что его сын, который был старше меня на несколько лет, должен был перевестись из куксхафенской гимназии в Гамбург, чтобы снова привыкнуть к большому городу и в непосредственной близости к университету готовиться к поступлению на экономический факультет.