Уважаемый пастор Брёзель, с его свободным взглядом на вещи, объяснил моему отцу, что намеревается поместить молодого человека прямо посреди кипучей городской жизни и при этом не оставить без дружеского внимания, поэтому, по его мнению, именно наш дом с его разнообразным производством как раз то, что нужно, если мы, конечно, располагаем жилой площадью.
Мы и в самом деле всегда сдавали несколько комнат, в основном гастролирующим артистам, которые выступали в соседних музыкальных театрах и варьете. К тому же с зимы мы принимали у себя двух актеров, у которых был ангажемент в оперетте на все лето.
После объяснения Брёзеля мой папа, чуть колеблясь, обвел взглядом комнату. На одно долгое мгновение пастор задержал на мне добрый испытующий взгляд, затем перевел его на маленькое окно, выходящее на убогий задний двор, замыкающий общий вид. После чего сказал со странной для него веселой улыбкой:
– Своего сына, друг, предоставь на лето мне. Ты сам видишь, он должен основательно отдохнуть, и для этого есть отличная возможность на Нойверке, среди моря. А для Гуно эта миленькая комнатка будет в самый раз.
Благодаря этим словам я немедленно проникся обожанием к господину Брёзелю. Правда, он больше не был похож на пастора или даже на поэта, потому что в моей памяти хранился образ Фердинанда Фрейлиграта, хотя это мог быть и Феликс Дан, – настоящий поэт непременно должен быть с развевающимися волосами.
Зато нельзя было отрицать, что господин Брёзель явился, по меньшей мере словно ангел, хотя до этого я имел совсем другое представление об ангелах.
***
Напутствуемые добрыми советами, с большой картонной коробкой, полной необходимыми вещами и некоторым количеством бутербродов, господин Брёзель и я были готовы отправиться в путешествие на Нойверк. Господин Брёзель все, что имел при себе, разместил по карманам куртки. Плащ он перекинул через руку.
Когда я обернулся на прощание и бросил взгляд в темный зал с крошечной сценой, задернутой занавесом, Валли, наша служанка, поспешила ко мне и, не выпуская веника, которым она мела между стульями, обвила мою шею своими круглыми руками, не успел я оглянуться, и поцеловала в губы.
Красный от смущения, я повернулся к двери. Но господин Брёзель и мои родители уже вышли на Репербан, и только моя сестренка Карола пристально смотрела на меня, широко раскрыв глаза, и точно так же – шпиц Алекс, которого она, ухватив за ухо, держала своей маленькой рукой.