У меня был хороший товарищ.
Я ему бы сегодня отправил привет,
но ушёл – Кузнецов Сергей Палыч…
Исходивший не мало наш свет.
В бурной жизни моей – в многогранье —
не был он ни одной из вершин.
Но бывало с автобусом ранним
ездил с ним я исследовать жизнь.
Много ль знал я о нём в дни разрухи и риска,
попадавший и сам то в тоску, то в беду?
Что он прыгал в длину лучше всех журналистов,
и до самых морозов купался в пруду?
Дар чтеца и ведущего – как у артиста,
я всегда отмечал у него.
Но к себе примеряющий роль афериста,
он по жизни играл – из рук вон…
В смыслах творчества не колебался,
он теорию строил свою:
мол, средь пишущих плохо и слабо
есть не мало вступивших в Союз.
Внешне алчущий почестей мира и благ он,
светлый сердцем, образчиком был доброты.
В одиночестве шевствуя в жизнь, бедолага,
он не редко по краю бродил нищеты.
В нашей жизни хватает печалей богатства,
и в ухабах и ямах ведущая к славе стезя.
И бывает немыслимо трудно собраться
снова жить, если словом, как пулей, – сразят…
Были к славе его все потуги – нелепы.
Так зачем же, сродни покушенью на жизнь,
приставлять, эти меткие как пистолеты,
к сердцу критики речи и пошлости лжи…
Я его, жизнью занятый, долго не видел…
Кто следил за чредой его бед и побед,
Как хромал он, ранимый, в болезне ль, в обиде ль
до тех пор, пока сердце не бросило бег?
Не глубока о нем у сородичей память:
На могиле – трава, дебри диких кустов…
Но не важно, где ставить теперь, Сергей Палыч,
этот памятник Вам – из гранита стихов…
Смотреть спокойно просто не смогу,
пока живу и чувствую пока, —
как достается в жизни бедняку,
как не достойный тешится богач.
И не кому мне больше доверять,
и честность у бесчестия в долгах,
и честь девичью не боготворят,
а отдают за деньги на торгах.
И нагласть с глупостью суды вершат
над разумом, над верою в добро,
и немочь мощи не даёт дышать,
и кривда правде затыкает рот.
Чтобы не видеть это – лучше я умру…
Но как же будет без меня мой друг?
***
Пока поудивляться ходу дней хочу:
как удается вырастать из мерок прежних детям,
как убегают к рекам воды споро по ручью,
и шествию травы за вешней влагой следом.
Ещё душа тоской небытия
не заболела, внемля звёздной пыли,
и равнодушья – на сердце – змея
не залегла, как камень на могиле.
Пока не полная судьбина жизни днями – всклянь,