– Но как же ты стал французом? – нетерпеливо спросил Сергей.
– Пришлось попотеть. В Италии в то время как раз находился самый большой (ну, может быть, после Австрии) пересыльный пункт для политэмигрантов, где нас постоянно допрашивали, вербовали, фотографировали, проверяли, провоцировали. Господи, чего только там с нами не делали. В общем, прессинг был довольно жёсткий: не на пироги приехали. А самое главное, висел над головой, как дамоклов меч, постоянный страх, что отправят обратно. Ну и «наши», конечно, время даром не теряли: постоянно приходили всякие типчики из посольства, давили на психику, угрожали, напоминали о жене, сыне. Показывали письма Людмилы, в которых она уговаривала меня вернуться, ставя ультиматум, что иначе мы никогда не увидимся больше. Итальянские чиновники, цээрушники, наоборот, видели во мне возможного шпиона. Потом постепенно отношение стало меняться: посольские отстали от меня, и началась агитация: звали меня и в Австралию, и в Канаду, и в Америку. Можно было и в Италии остаться. Но я был тверд как кремень: Франция и ничего, кроме Франции. А во Франции – только Париж.
– Ну и как тебе Париж? Сейчас выбрал бы что-нибудь другое? Буковский, к примеру, в Англии прижился.
– Каждому своё, – скептически пожал плечами Ролан. – Буковский, кстати, один из немногих «наших» на Западе, кого я уважаю, но куда мне до него, в сравнении с ним я просто жалкий червяк. Если ты читал не только «…И возвращается ветер…», но и вторую его книгу – «Письма русского путешественника», то ты понимаешь, что я имею в виду. Написать правду о том, что у нас было, – полдела, а вот окунуть Запад лицом в его собственные – не грязь, нет – язвы – тут уже поступок. Но тогда не было времени для раздумий, надо было делать выбор, который был не просто сам по себе важен – он определял собой всю мою последующую жизнь.
– А дальше? Что было дальше?
– Я был тогда молод, плохо разбирался в обстановке, но, наверное, сработало что-то глубоко заложенное во мне: может гены, может инстинкт самосохранения. Сразу отвергнув различные варианты с «голосами», русскими общинами, «Посевами», «Гранями», я поставил себе задачу стать полноценным гражданином той страны, которая столь любезно меня приютила. А это было нелегко. В незнакомой среде, без какой-либо помощи… Приходилось соглашаться на любую работу: официантом в бистро, грузчиком на рынке.