Господи, и здесь одно и то же: бутылочки, стаканчики. Кальвадос, скотч, перно… Чего изволите?
Ролану стоило больших трудов так долго сдерживаться. Но он боялся испортить первое впечатление сына о себе и, кроме того, прекрасно знал, что такое Шереметьево. Обстановка, правда, всякий раз, при каждом его прилёте была иной, но больше менялись правила игры.
В самый первый его вояж, когда он в приподнятом настроении озирался по сторонам в поисках гэбистов, явившихся взять его под неусыпный надзор, мысленно напевая им в пику битловскую «Back in the USSR», приветливый и весьма разговорчивый частник, не мудрствуя лукаво, довёз его до ближайшего лесочка, где простофилю-иностранца давно уже с нетерпением поджидали. Тогда его просто отпустили с миром («Peace forever!»), без вещей и денег соответственно. Убийства были ещё не в моде, под расстрельную статью мало кому хотелось идти. Потом уже, наученный горьким опытом, Ролан предпочитал ездить на автобусе-экспрессе, какую бы очередь на него не нужно было выстаивать, стараясь при этом по возможности ничем не выделяться среди других пассажиров.
Однако на сей раз в очереди ему стоять не пришлось: буквально на выходе он увидел бумажку, на которой неровным почерком была нацарапана его фамилия. Подняв глаза, Ролан посмотрел на человека, который в вытянутых руках держал двойной лист из школьной тетради.
Высокий рост, массивный подбородок и густые брови: нечто подобное тому, что перед ним было сейчас, Ожье видел в зеркале каждое утро. Сергей был так похож на него самого, что поначалу сходство показалось Ролану невероятным. Как и сама их встреча.
– Привет… – произнес хриплым от волнения голосом Сергей.
– Ну, здравствуй, сынок!
Последовала небольшая пауза, во время которой они внимательно разглядывали друг друга. Затем Сергей отвёл глаза в сторону.
– Как долетел?
– Нормально.
– Решил тебя встретить на всякий случай. Хоть ты и тёртый калач…
Без внимания они, конечно, всё равно не остались. Даже на платной стоянке какой-то коротко остриженный детина с издевательской улыбкой наблюдал, как Сергей поднимал капот, тщательно осматривал колёса своей видавшей виды «копейки» – первой модели «Жигулей».