– Послушай сюда, потерпевший, – раздражение плавно начало брать верх и, я буквально физически почувствовала, как улетучивается мое утреннее настроение. – Хочешь себе работку поспокойнее, – иди на почту, хочешь чистую совесть – открой богадельню, если же хочешь заработать денег, – иди и делай, что говорит твой босс. И если он говорит, иди – огреби пиздюлей, ты торжественно идешь, а вернувшись, с благодарностью спрашиваешь – не сходить ли еще! Вникаешь?
Он осекся и уставился на меня, как на призрака.
– Вникаешь? – с усиленным голосом я повторила вопрос.
– Да, – буркнул он оттекшими губашлепками.
– Вот и славно. Теперь аккуратно положи то, что должен, в мусорный контейнер для пластика возле автобусной остановки слева в трех метрах от тебя. И можешь быть свободен, с тобой свяжутся, если возникнет необходимость.
Необходимости, конечно же, не возникло, как и возможности, кому бы то ни было теперь его отыскать. Души исчезают в полдень, говорят? Возможно, – именно души. Сей же дух испустился немного пораньше, ровно за десять минут до того, как приступили к работе мусороуборочные машины.
***
Зайдя в гостиную, я застала его за напряженной игрой. Собранная фигура на фоне панорамного окна, резкие почти конвульсивные движения, и глубокое дыхание, слышимое даже сквозь звуки издаваемой музыки, лишь подтверждали мои мысли о длительности и серьезности происходящего процесса. Крадущимися шагами я преодолела расстояние в несколько метров, неслышно опустилась в орнаментальное кресло на изогнутых ножках и приняла наблюдательную позицию. И признаться, не без удовольствия. Струны натянуты, нервы как струны, мощь, экспрессия, вздутые вены на руках, разрезающие пространство смычком, и полная концентрация, – что может быть обворожительнее? Тем более, когда речь идет о мастере любого своего дела, – статном слегка седеющем мужчине в полном расцвете своих физических и моральных сил, а ко всему входящий в десятку миллионеров, по мнению не малоизвестного издания, и с которым вот уже продолжительное время мы совместно вели дела. С переменным, но все же успехом. До сегодняшнего дня, видимо, если судить по исполняемой симфонии.
Вадим закончил играть, резко прервав произведение, сделал несколько обессиленных шагов спиной и замер на покрытом резьбой и позолотой стуле. Выглядел он, как настоящий псих: бегающий взгляд, дрожащие руки, безвольно повисшие вдоль тела, так и не выпускающие инструмент, учащенное дыхание и гримаса полуулыбки на губах. Такой весь мрачный и торжественный. Он ведь действительно во многом был псих, и это было, наверное, одной из главных причин, почему мы смогли сработаться.