Лёгкость в наших телесах ощущалась фантастическая и подвигала к приключениям, которым сам чёрт, как говорится, был не брат! Справа от дорожки, ведущей от нашего дома в сад, стоял соседский дом, в котором проживала бабка Лукерья (по батюшке Ивановна). И почему-то окно её располагалось с видом на нашу дорожку. По своему обыкновению, бабка Лукерья просыпалась утром, ставила огромный чайник и, усевшись напротив окна (с видом на нашу территорию), завязав бантиком на лбу платок, «кушала чай». В любое время дня, проходя мимо, можно было видеть, что положение бабки Лукерьи в окне не меняется. И только её двигающаяся нижняя челюсть, перетирающая сушки и баранки, как бы ненавязчиво напоминала о её праве невозмутимого зрителя, удобно устроившегося перед экраном. Телевизор бабки Лукерьи показывал один лишь сериал – под названием «Личная жизнь соседей». Дед частенько сетовал на то, что невозможно-де по собственной дорожке пройтись в трусах и почесать лишний раз где вздумается. Что, проходя мимо, невольно приходится раскланиваться. И вообще, он чувствует себя словно козявка под лупой! Но открыто заявить об этом бабке Лукерье (в силу своей воспитанности) дед не решался. «Не беда», – подумали мы с Женечкой и решили устранить проблему.
На следующее утро, дождавшись, когда бабка Лукерья приступит к чайной церемонии, мы с Женечкой, подобно бесам, выскочили с разных сторон и, повернувшись к её окну спиной, нагнулись, оголив задницы. Потряся ими пару секунд, мы так же быстро испарились. Бабка Лукерья не изменила своего положения, но какой-то блеск недоумения в её глазах уже наблюдался. Через час мы проделали то же самое. В течение всего дня мы только этим и занимались. И каждый раз, исполнив такой трюк перед окном, мы бежали в глубь сада, валялись в высокой траве, визжали и, надеясь не описаться, ухохатывались до колик. Да… Таких научно-публицистических фильмов телевизор этой женщины ещё не показывал! Она, конечно, пожаловалась нашей бабушке, и та нас, разумеется, отчихвостила, но уже на следующий день окно бабки Лукерьи украшала плотная цветастая занавеска.
Как-то в начале лета, то ли из-за цветения тополей, то ли по какой иной причине, сопливость у Женечки внезапно повысилась до безобразия. Четырёхлетний ребёнок захлёбывался-таки собственными соплями. Самые изощрённые бабушкины способы лечения были бессильны. Оставалось разве что сделать клизму Женечке для полного комплекта. Она раз тридцать на дню подходила к бабушке, и та помогала ей высморкаться. Вечером, когда все уже укладывались спать, бабуле вдруг приспичило завести тесто. Мне спать не хотелось, я сидел за столом и, болтая ногами, внимал очередной бабушкиной лекции о пользе алоэ. Женечка вдруг соскочила с кровати, путаясь в ночной рубашке, подбежала к бабушке и молча протянула ей огромный клетчатый, едва не волочащийся по полу дедов носовой платок. Бабушка молча посмотрела на платок, на Женечку и на меня. Женечка держала платок двумя пальцами, на вытянутой руке и молчала. Пауза затягивалась…