Хочет Еремей слово вымолвить, а не может. Только хрюк получается. А понимать-то всё понимает. Эх, да лучше б он сразу в лесу помер!
И стал жить Ерёма в хлеву. Подстилку ему мягкую стелют, до отвала кормят, и работать никто не заставляет. Не о такой ли жизни он всегда мечтал? Да разве это жизнь?! Ох, Ерёмушка, несчастная головушка, и зачем ты только на свет уродился. А ведь осень-то не за горами, страшно даже и подумать, что его ждёт. Зарежут кабанчика, а он и пожить не успел, и любить не любил.
А дни так и бежали за днями, не знал Ерёма, сколько ему осталось, но чуял – недолго. Глафира своего не упустит. А пока ел да спал Еремей, спал да ел. Да и куда ему было деваться? Замок копытцами не открыть, забор высоченный не перепрыгнуть. А и уйдёт, в таком обличье одна дорога – на зуб кому-нибудь. Ой, тоска зелёная! И не удавишься от такой тоски: как копытами петлю вязать? То-то и оно, что никак.
Тосковал в хлеву Ерёма, а к Глафире гостья припожаловала. Слышит как-то, ведьма с кем-то разговаривает, и смеётся вроде радостно. Испугался он за свою шкуру, неужто его час пришёл, по его душу кто-то прибыл. До того гостей у Глафиры не водилось. Приходили за делом, да дальше ворот ведьма никого не пускала. Встретит – проводит у калитки, а во двор всем дорога заказана.
А тут прямо соловьём разливается, привечает кого-то радостно. Высунул Еремей рыло в щёлку, уж больно поглядеть на гостью охота! Увидал – и сердце в груди под слоем сала затрепыхалось. Прибыла к Глафире девушка молоденькая. Собой невеличка, ясноглазая, шустренькая, как капелька живая. Не сдержался Еремей, вздохнул жалостливо-горестно. Эх, судьба-злодейка! Такую бы любушку человеком повстречать, а со свиным рылом куда сунешься!
А девчушка-то стон-хрюк услыхала, в сарайку заглянула, ладошками всплеснула:
– Вот так боров у тебя, тётушка! Целый слон!
– Ну, слон не слон, а кабан и вправду справный, Машенька. Целое богатство тут на соломе лежит.
Машенька Ерёму за ухом почесала, по морде провела. И знать не знает девица, что добра молодца оглаживает. А у молодца аж слёзы из глаз, и сердце всё чаще бьется. Заподозрила Маша неладное, обернулась к тётке:
– Что-то странный какой-то у тебя кабан. Опять балуешься?
– Балуюсь! – весело призналась ведьма. – Да пойдём, наконец, в избу, племянница дорогая. Там за чаем с пирогами всё тебе и обскажу.