Я что-то рассказываю о страшных снах, о непонимании, как двигаться дальше, я пою ему недавно сочиненную песню, где звучит «господи, если я тут тебе нужен, сам и неси, сам и неси», мне как будто хочется тоже получить от него одобрения, погреться от его терпеливого оптимизма. А он после песни сказал мне: «Священником будешь».
Это было действительно больно – видеть, как Рома пытается уложить спать своего пятилетнего сына, а тот смотрит в пространство и произносит с оттяжкой, словно намеренно бьет в одно и то же место: я не люб лю те бя па па я не люб лю те бя па па па па я не люб лю те бя, а Рома, делая вид, что не слышит, продолжает его баюкать.
***
Вообще никого, напрочь! Я не понимаю, что происходит. Это называется игра. Так, не называем, это мы не называем. Ради бога, идите. Слушайте что хотите, слушайте что хотите, хоть чего, новости, хоть чего хотите слушайте. Я хочу знать признаки, когда закончатся в Москве вот эти пробки, вот это, понимаете, ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды, туда-сюда, туда-сюда, ночью, утром, круглые сутки люди не спят.
Связано! Она нестандартная. В какое-то время она появилась нестандартная. Она – летняя, я допускаю, но она появилась у всех, причем странным образом. Вы хорошо идете, хорошо. Боролась-боролась за здоровье мужчин, боролась, доборолась, поняла, что не тем путем, спросила, да, идете не тем путем, пошла другим путем, мне сказали – да, идете тем путем, начала бороться тем путем, отсылать в семьи, всё, сказали, хорошо, это правильный путь. Ничего. Полмесяца – никакого результата. Вы знаете, я что, не человек, что ли? Ну я же переживаю! А я не могу его сказать, вы же знаете, я не могу его сказать. Вы тоже знаете, вы все всё знаете. Все в Москве что-то знаете. Я не понимаю, почему нельзя договориться. Значит, мы так будем биться сто лет.
С чем? Ну, непонятно с чем. Понимаете, вот я и хочу, чтобы эта битва когда-то закончилась. Когда-то закончилась. Чтоб я когда-то почувствовала себя обычным, спокойным, нормальным человеком, чтоб я вышла в мир, чтоб я ни на кого не обращала внимания, чтоб я не видела вот этих машин – закрытых, открытых, туда-сюда, туда-сюда, черные, белые, открытые, вот он поехал – я за него боролась, я боролась именно за два стёклышка, только добилась – закрылись все. Но так не бывает, я тоже не дура, понимаете, я тоже не дура! Я же понимаю, что если я что-то сделала – и вдруг в ответ все эти стёкла закрылись – ну не просто так, не просто так! Я не могу каждого.