и не вызывали беспокойства. Однако, насколько знал Гейвен, все это касалось только мужчин. Женщины в плен не сдавались. Застигнутые врасплох в своих лесных стойбищах, они гибли вместе с мужьями, а в штурмах застав до сих пор не принимала участия ни одна женщина. Во всяком случае, Гейвен ни о чем подобном не слышал. И вот теперь перед ним сидела раненная девушка, судьба которой зависела всецело от его решения. Решения, с принятием которого он медлил.
Полученная ею рана определенно не была смертельной. Однажды в юности Гейвену самому случайно прострелили ногу из арбалета, и он смог ходить без посторонней помощи уже через десять дней. Нужно было только вовремя предпринять все необходимые меры.
Присев на корточки, он с отвращением осмотрел стрелу. Нога девушки дергалась, и из раны хлестала густая кровь. Гейвен одной рукой поймал стрелу за оперенье. Когда он потянул стрелу на себя, девушка закашлялась от крика. Бедро у нее было достаточно узкое, чтобы как следует перехватить стрелу с одной стороны обеими руками. Оставалось самое сложное.
Напрягая все силы, Гейвен отломил оперенье. Теперь стрела должна была без хлопот выйти с противоположной стороны. Он заставил девушку согнуть ногу в колене. Зная, что сейчас последует, покрепче ухватил за острый четырехгранный наконечник и резко потянул вниз. Крик прервался: от боли девушка потеряла сознание. Может, и к лучшему, подумал Гейвен, отбрасывая никчемный обломок стрелы и озираясь в поисках того, чем бы перебинтовать рану, чтобы остановить кровь.
– Вот платок, – послышался сзади чей-то голос. – Только я бы сначала приложил дубовых листьев. Они хорошо вытягивают всякую заразу.
Говорящим оказался не кто иной как Локлан, весь измазанный кровью, явно чужой, и улыбающийся слегка насмешливой улыбкой. Протянутый им платок выглядел чистым и достаточно длинным.
Гейвен молча кивнул и стал тщательно перевязывать рану. С дубовыми листьями, конечно, лучше, Локлан прав, но для начала сгодится и так. Для начала, у которого могло и не быть продолжения. Затягивая концы платка, Гейвен заглянул в лицо девушки. Сейчас казалось, будто она просто спит. Пусть даже сын Ракли пожалел несчастную, главный здесь все-таки не он, а Граки. И Граки слепо блюдет закон, утвержденный отцом Локлана.
Шум битвы стихал.