Впрочем, тот с ответом не колебался:
– Народ моего отца. Когда они основали Вотростен, оборотни уже жили на своих нынешних территориях. Хотя и они пришли когда-то издалека, из Внешних Земель, но только много, много ранее.
Ретта сжала пальцами виски и на мгновение прикрыла глаза.
– Простите, Аудмунд, мне необходимо обдумать услышанное.
– Понимаю, – легко согласился тот, вставая. – Думайте, герцогиня, время пока есть. Но его не слишком много, так что поторопитесь. А теперь пойдемте в лагерь – нам пора завтракать и сниматься.
Ретта кивнула, и эр-князь протянул ей руку. Тут солнце окончательно взошло над лесом, и он взглянул вверх, в небо, подставляя лицо ласковому теплу. Зрачки его сузились, превратившись в две узкие вертикальные щелочки, и Ретта инстинктивно отпрянула, вновь испугавшись стоящего перед ней полузверя. Но тот все еще терпеливо ждал, и тогда Ретта, дрогнув, сделала несмелый шаг вперед и медленно, готовая в любую минуту отдернуть руку, вложила пальцы в протянутую ладонь оборотня. Тот приветливо улыбнулся и сжал их. И тут в памяти ее всплыли слова капитана, что никто не может проследить за котом, если он этого не хочет. Но тогда получается, что Аудмунд знал о ее приближении и просто-напросто позволил себя увидеть? У него должен быть острый слух и тонкий нюх, ведь он зверь. Но тогда какова его цель? Ретта почувствовала, как голова у нее начинает кружиться от бесконечных вопросов. Что ж, потом, в спокойной обстановке, она еще поразмыслит обо всем произошедшем. И, возможно, до чего-то додумается. А пока заметила вслух:
– У меня есть имя. Алеретт. Или просто Ретта. Пойдемте в лагерь, Аудмунд. Я проголодалась от всех этих волнений.
И они вместе двинулись прежним путем. Оборотень бережно поддерживал ее, сам отводил нависающие над дорогой ветви, так что Ретте делалось немного неловко, однако вслух она ничего не говорила. Ведь как ни крути, а подобная забота всегда приятна.
Солнце успело подсушить росу, высветить подлесок, расплескаться по листьям орешника. Хотелось присесть где-нибудь поблизости на кочке и никуда не уходить, а просто любоваться и грезить, пока еще есть возможность. Вот только очень жаль, что птицы по-прежнему не поют.
«Может быть, Аудмунд специально все подстроил, чтобы иметь возможность поговорить? – размышляла тем временем Ретта. – Но ведь он не мог знать, что я отправлюсь его искать? Значит, заслышав мои шаги, на ходу подстроился и воспользовался подходящей возможностью?»