Валентин Альбертович ни за что не захотел отпускать «милого Гриню». Тут же изложил дальнейший план, по которому они втроём должны были немедленно ехать к нему, Валентину, на Каменный остров, где он – как и все его предки, ещё на заре петровских времён! – проживал в старинном особняке. И там, в его холостяцком жилище, они наконец-то смогут без помех поговорить о главном: о Грине и его будущем. Без помех? – подивился Гриня, кося глазом в сторону удалившейся в административное крыло Генриетты. Перехватив недоуменный взгляд, Валентин не замедлил добавить: вот именно.
Оказалось, что у доктора уютный старый мерседес пыльного цвета с чёрным низом и мельхиоровыми деталями. Они мигом доехали до Каменного острова, а там уже медленно – как будто прогуливались где-нибудь за городом – пошуршали вдоль узеньких дорожек, пока, минуя несколько мостиков разной степени обветшания, не подъехали к особняку, который оказался старым деревянным домом, скрытый деревьями в глубине двора. Было и резное крыльцо, и фонарь, но остального Гриня в темноте не разглядел, они уже входили в обширную для такого скромного жилища прихожую, и хозяин, препоручив гостя Генриетте, отправился хлопотать по хозяйственной части.
Потом появились всякие вкусности и напитки, из которых доктор позволял себе только минеральную воду, Грине налил сухого вина, а Греточке – чего её душа пожелает, то есть коньяка, виски и тягучего жёлтого ликёра, название которого дама произносила в нос: Бо-о-олс5.
Несмотря на слабое вино, Гриня довольно быстро захмелел. Генриетту же, похоже, крепкие напитки не брали совсем, она лишь всё более оживлялась, похохатывала и поминутно вскакивала якобы за чем-то очень ей нужным. Туфли она зашвырнула под диван и при каждом движении демонстративно приподымала юбку, как будто она ей мешала.
А она ей мешает, – подумал Гриня и быстрым движением дёрнул сзади за молнию. Но ничего не произошло, юбка плотно сидела на широких бёдрах. Идиот! – мысленно обругал себя Гриня, – у девчонок всё держится на застёжках и ремешках, нашёл что вспомнить!
Но, похоже, его порыв встретил одобрение. Как бы изнемогая от смеха, Грета навалилась на него, трубя в ухо: «Гриня! Малыш!». Валентин Альбертович на миг скромно опустил глаза, не скрывая, впрочем, лукавой усмешки, но тут же в упор взглянул на Гриню, и тот прочёл: вот именно.