Убить… Майя!
– Эдик! – вдруг спохватываюсь я, парень даже вздрагивает.
– Чего тебе? – пыхтя, спрашивает он.
– Там осталась Майя. Она ведь живая! Крис ее только оглушила…
– Майя мертва. Если и не была, то теперь точно, – парень снова глубоко вдыхает и продолжает путь, пытаясь как-то поменять расположение рук, чтобы было удобнее меня нести. – Да чего ты такая тяжелая?
– Извини, – бормочу я, извиняясь скорее за свою нерасторопность и неуклюжесть, чем за вес. Я вешу немного, просто он хилый. Но об этом мне приходится умолчать, а то ненароком обидится и бросит здесь на дороге. Эдик может. Хотя, теперь я в этом даже не особо уверена.
Тот Эдик, которого я знала до сегодняшнего дня, поправил бы волосы, недовольно поведя бровью, и бросил бы недовольно что-то вроде: «Можешь опираться на меня, пока прыгаешь на одной ноге» – я прямо слышу его желчное недовольство.
– Эдик, – тихо шепчу я. Он бурчит что-то недовольно. – Спасибо.
Он просто кивает. Мол, пожалуйста.
Доносит меня до остановки и сажает на лавочку.
– Она не пойдет нас догонять. Слишком много людей придется убрать тогда. Подожди, найду травмпункт поблизости.
Он начинает рыться в телефоне, задумчиво хмуря брови. А я даже не знаю, что мне делать. Сидеть и не рыпаться. Останься я сегодня дома, все были бы живы.
Пока Эдик ищет нужный адрес, я пытаюсь поставить ногу так, чтобы не скрипеть зубами от боли. Вот только через несколько минут боль почему-то начинает затухать, словно кто-то медленно поворачивает регулятор чувствительности.
– Эдик… – бормочу я.
– Что, Ключникова? – раздраженно поворачивается он ко мне, переставая ловить попутку.
Я аккуратно шевелю ногой.
– Она почти не болит.
Эдик удивленно вскидывает брови.
– Да у тебя там явно перелом был. Боль не могла просто так пройти, – он удивлен не меньше меня.
– Как будто я не знаю, что там был перелом. Ты не представляешь, как это сейчас странно выглядит.
Я снова двигаю ногой, все еще ощущая неудобство, но не боль. Пытаюсь встать и встаю.
– Я знаю, что ты индиго, но не думал, что такая же, как я.
– Что? Нет, не может быть. У меня нет никаких способностей. На мне даже порез заживает неделю минимум. Какое уж тут бессмертие?
Эдик рывком хватает меня за руку и из кармана выуживает нож. Мне становится не на шутку страшно.
– Что ты делаешь? Отпусти, – пытаюсь вырвать руку, но он ее держит мертвой хваткой. Подносит нож к руке и медленно проводит острием, делая небольшой надрез на тыльной стороне ладони. Противное жжение разливается от места разреза. – Больно!