– Наверно, их любят все, но не каждый готов потерять из-за них совесть. О чем он пишет?
Рахман схватился за голову, но спросил лукаво:
– Ты когда, Анна, выходишь за город, встречаешь в поле ангела?
– Нет. Почему-то…
Осман по-прежнему печатается, много пишет, но о чем? «Некий Мухаммед из Омдурмана, который неделю назад ушел в пустыню за отарой, встретил в песках спускающегося с неба ангела, который просил передать людям, чтобы они ни в коем случае не отказывались от шариата».
Анна хохочет на весь буфет! Услышать такое в век космических кораблей, пятого поколения роботов, в век конструирования генов.
– За такие произведения у нас хорошо платят, – объяснил Рахман.
– Значит, теперь это бывший поэт… Значит, и этого не досчитался бы потом Махджуб…
– Да, Осману ничего не скажешь в лицо. Пропеллер вместо него.
Жизнь и впрямь для каждого – буря. И какие нужны крючья в душе, чтобы удержаться, не повалиться в тайфун? Сколько людей уже к середине жизни напоминают флаги, в которые больше не дуют ветры, ни зюйд-вест, ни слабый морской, островной или горный, короче, похожи такие жизни – на ветошь.
– Халим по-прежнему проповедует шариат?
– Молчит. Мы его заткнули.
– Каким образом? Прямо кляп и все?
– Хуже.
На лекцию, на которой Халим соловьем заливался о пользе шариата, ему задали вопрос: не жестоко ли это – рубить руку за воровство, даже если голодный украл лишь буханку хлеба?
Халим, не моргнув глазом, ответил, что только так можно пресечь кражи. После этого на трибуну потянулась вереница увечных людей, кто с отрубленной левой, кто на одной ноге, а то и без двух рук. С серой кожей на лицах, изможденные, больные.
– Погляди им в глаза, брат Халим! Не стыдно? Погляди внимательно. Что ты поддерживаешь? Надо ликвидировать безработицу. Строить заводы, фабрики, школы, больницы, а не закупать танки… Ты в Советском Союзе видел хоть одного безработного или бездомного? К социализму надо идти, а ты куда нас тащишь? В тысяча… пятисотый год хиджры?
После такой демонстрации увечных как ветром выдуло из аудитории мусульманских братьев. Сжавшись, Халим тоже убежал. Больше в Хартуме его не видели.
– Признаюсь в грехе, – посмеиваясь, рассказывал Рахман. – Этот позор мы ему, коммунисты, устроили! Теперь он на севере страны торгует зубными щетками.
– Ты как живешь?