– Там только дикие звери, мертвым уже не поможешь,– Этель отвел взгляд. Он по привычке протянул руку к своему питомцу.
– Но вдруг кто-нибудь выжил, я должен посмотреть,– юноша схватил имперца за свободную руку. Он с надеждой заглядывал в опечаленные глаза.
– Не поможет. Их добивали. Это жестоко. Без исключений,– мужчина заглянул в детские глаза и просто пожал плечами.
– Почему?– руки юноши беспомощно повисли вдоль тела.
– В свое удовольствие, ради добычи, слишком много видели,– Этель методично размышлял вслух,– да и какая разница? Что сделано, то сделано.
– Ну что еще?– имперец заметил, как юноша застыл с задранным ввысь лицом.
– Дым. Там могут быть живые,– Берси ответил будто во сне. Ноги уже несли его вперед.
– Ну вот, еще и геройское настроение,– чужестранец улыбнулся одним краем губ и пошел следом.
Путь оказался длиннее, чем это казалось на первый взгляд. Сердца порядочно завелись. С каждым шагом лес становился реже. Струйка дыма все также карабкалась ввысь, однако воздух стал сладостно свеж.
– Вот так вот. Еще и инквизиция,– Этель остановился на опушке. Рука невольно легла на рукоять меча.
– Не может быть,– Берси отчетливо знал, что говорили об этих ревнителях веры в его краях.
– Ну да, ну да. Даже у вас вряд ли жгут костры, после которых остаются одинокие столбы,– бывший легионер не удержался и обнажил клинки.
Этель крадучись пробирался к одинокому строению. Небольшой огород остался позади. Взгляд невольно упал на пару обугленных столбов. От этого зрелища в имперце каждый раз вскипали отвращение и злоба. Еще несколько шагов и он оказался возле входа.
– Чтоб вас всех,– имперец смотрел на белокурого мальчишку. Он сидел без движения, прислонившись к двери.
– Не только нам не везет,– Берси обошел паренька и зашел в дом.
– Разве что в смерти,– чужестранец заглянул в голубые глаза ребенка. В них отражался труп пронзенного кинжалом мужчины. Этель принюхался. Он еще не начал попахивать. Фигура мальчика была неподвижна. Лишь вздымающаяся грудь выдавала в нем живого.
– В Империи куда спокойнее,– Этель перевел взгляд на клинок, что сжимали маленькие ручки. Чужестранец приблизился к мальчику и коснулся указующим перстом холодного лба. Ребенок вздрогнул. Перед внутренним взором имперца стали проносится разрозненные образы. Понадобилось время, чтобы они стали единым целым.