Когда я подходил к хозяйскому дому, из калитки выскочила молоденькая девушка с заплаканными глазами и, едва не налетев на меня, шмыгнула мимо. Я узнал в ней хорошенькую студенточку, мою соседку по автобусу. На ней и курточка была та же самая.
Интересно, что ей здесь надо? Родня? Но почему глаза на мокром месте? Впрочем, это её личное дело, и меня оно не касается ни с какого бока. Чёрт, а соль-то забыл! Я остановился. Разиня проклятый. Но не возвращаться же обратно? Попрошу у бабки.
Хозяйка с видимым удовольствием согласилась отметить моё новоселье. Забегала, засуетилась, проворно шмыгая в погреб и на огород. Не прошло и часа, как стол в горнице был накрыт: варёная молодая картошка, малосольные огурчики, яичница с салом, зелёным луком и мелко потёртым сыром. Что ещё надо?
– Марья Ефремовна, вы одна живёте? – поинтересовался я у хозяйки, после того как мы выпили по стопочке.
– Одна, миленький. Пять лет как одна маюсь на белом свете.
– Не скучно?
– Когда скучать? Весь день в хлопотах.
– А дети у вас есть?
– Есть. Трое. Иван, Пётр и Андрей. Иван-то с Петром погибли. Один под Москвой, второй под Сталинградом. Андрей живой вернулся. В Калинине живёт. На вагонном работает.
– Навещает.
– Бывает.
– Помогает?
– Какое там. Сам норовит увезти чего… Пьёт он. И лечился, а… всё без толку. Видать могила его вылечит.
– Не работаете?
– Какая в мои годы работа.
– Как сказать? Многие работают. Пенсия, наверное, небольшая?
– Тридцать два рубля.
– Как же вы живёте? С огорода?
Жила-то она совсем неплохо. Мебель в горнице из натурального ореха, и посуда в серванте стояла богатая, даже картина какая-то висела на стене. Чувствовалась, чувствовалась зажиточность. С каких только доходов, интересно знать? Не с Веркиной же тридцатки.
– Какой там огород, – махнула рукой Марья Ефремовна. – Разве с него прокормишься? Люди помогают.
– Где ж вы таких добрых людей находите, – полюбопытствовал я, не очень-то веря в бескорыстную помощь абстрактных «человеков». – Да вы наливайте, – спохватился я, заметив, как она поглядывает на бутылку.
Я наполнил её стопку и чуть-чуть плеснул себе. Мы выпили.
– Так ведь сами домогаются, – продолжала хозяйка, старательно зажёвывыя водку огурчиком. – То одна попросит, то другая. Как откажешь? Вот они и благодарят. Только перед тобой девка приходила, Христом-богом молила аборт сделать. Сто рублей сулила.