Вот оно что!
– Нет, говорю, голубушка, стара я стала. И глаза, и руки не те. Беды наделаю, и сто рублей твоих не спасут. Уйди от греха подальше. Младенца я бы ещё приняла. А вот аборт больше мне не под силу.
– Чего же она в больницу не обратилась? Ведь аборты у нас не запрещены. И тайна гарантируется.
– И-и, милый! Какая тайна. Городок-то наш маленький. Все друг у дружки на ладони. Только зайди в больницу, а самая последняя дворняжка знает, что Танька Федотова, это я, к примеру, через Федьку Лупоглазова аборт промышляет. Какая будет у Таньки после этого жизнь?
Интересно, а Марье Ефремовне что-нибудь известно про Никитину? Спросить ненароком? Нельзя.
– И давно вы… промышляете?
– Давно. Ещё при нэпе начала. Свекровь, покойница, царствие ей небесное, приобщила. Всей премудрости обучила. Абортов тогда, правда, против нонешнего было мало. Все родить норовили. Которые от законного мужа, те, конечно, в больнице. А вот у кого дочка нагуляет, те меня пригласить старались. Отвезут девку подальше, сховают покрепче – и за мной посылают. Выручай, Ефремовна. Как не выручить? Девке замуж надо, а кто её, дуру, возьмёт с таким приданым? В те-то годы. Хочешь, не хочешь, а приходилось избавляться.
– Как это?
– Очень даже просто. Если младенец мёртвым родится, а в те годы это часто случалось – закопаю. Никто ничего не узнает. А если живой родится, да здоровый – в приют отдам.
Марья Ефремовна замолчала и задумалась о чём-то своём. Я наполнил стопочку.
– В войну опять много было работы, – продолжала бабулька, молодецки опорожнив стопку. – Сколько баб не от мужей рожало. И аборты делали. Ну, это больше эвакуированные. А потом затихло помаленьку. Но и сейчас хватает, да я отказываюсь. Стара. Хватит с меня.
Действительно, хватит, подумал я, вставая.
– Спасибо, бабушка, за хлеб, за соль.
– Не за что. А и вправду питок ты никудышный.
– Какой есть. Вы бутылку-то заберите, допьёте помаленьку.
– И то верно, – согласилась хозяйка, затыкая бутылку капроновой пробкой и убирая её в сервант. – Так ты бери, чего надо. Не стесняйся. Только картошку сам не копай.
Далась ей картошка. Как оберегает. Вот и кончился мой первый день в Кашине, а я и на шаг не продвинулся к намеченной цели.