?» – не на шутку испугалась Эрика, кинувшись на поиски блокнота.
Желание появилось, а рисовать не на чем.
«Когда я его потеряла? Где?»
Решилась выйти в прихожую, чтобы освежить воспоминания, начав путь сначала.
Постояла у входа.
Оглядела reception desk. Нет.
Медленно направилась по коридору к своей двери и тут справа мелькнул свет.
«Точно, кухня!» – Метнулась туда.
Но тут же остановилась, как вкопанная. За столом, прямо по центру, сидит он, «хам». В его правой руке дымящаяся кофейным ароматом кружка, а левой он тремя пальцами поддерживает стол. Вернее, не стол, а то, что на нем. Блокнот.
Она уже ненавидела тот день, когда они встретились.
Давид глянул на нее, не поднимая головы. Получилось исподлобья. Смущенный взгляд с параллельным:
– Ну ты, это… прости меня, если что… Художница.
– Эрика! Меня зовут Эрика! – ехидно и зло вырвала из себя она, отчеканивая каждую букву своим звонким голосом. Подлетела к столу, – тебя учили не трогать чужие вещи?
– Да. Учили. И гостеприимству учили тоже. Бабушка. Она была очень доброжелательной хозяйкой…. Как ты. Извини, Эрика…
«Знаешь, мне пришлось выбирать между армией и тюрьмой.
А, еще сильнее, мне хотелось сбежать от всего, что творилось тогда в моей жизни.
Я был разочарован в любви. Устал сталкиваться с непониманием родителей.
И вот, спустя полгода службы, я задолжал «старикам» блок сигарет «Прима». Но мама приехала и привезла три пачки. Ты не представляешь, как же я боялся встречи со «стариками» после ее отъезда.
Они уже предупредили меня, что ночью повесят на ремне.
И я реализовал свой план: на ночном дежурстве в кочегарке взял здоровую клюку (печь топила всю часть), сунул ее в огонь и она моментально стала красной. Тогда уже себе на руку, и кожа сразу волдырями.
Так, рискуя своей жизнью, я оказался в госпитале.
Там меня приметила женщина, которая служила на проходной. Стала пирожками кормить и со старшей дочкой сталкивать.
И так закрутилось, что я у них жить остался после службы. Она меня в областное ГАИ устроила. Я там проработал полгода и понял: любви нет, а там уже крестики купили, чтобы нас венчать.
И я сбежал от них…»
На дворе уже была глубокая ночь, а свет на кухне продолжал сигналить о том, что кому-то в этих окнах не спится.
И снаружи можно было лишь догадываться о том, хорошо кому-то за этим окнами под этим светом, или плохо…