«Это – само великолепие! Такая роскошь! Я бы тоже могла здесь вальсировать…» – пронеслось в мечтаниях девушки. Тут, словно кто-то невидимый прочитал ее мысли, зазвучали звуки «Венского вальса». Невидимый дирижер невидимой палочкой руководил невидимым оркестром. В залу ворвалось ощущение праздника и веселья, казалось, что даже стены вибрируют в такт музыке, а по «потолку-небосводу» кружат и порхают ожившие вдруг ангелочки. Гузель закружилась в танце: неведомый танцор увлекал ее за собой в самую середину залы. «Это что-то невероятное…» Ощущение легкости, невесомости и головокружительного веселья не покидало девушку. Она так и искрилась от счастья!..
Неожиданно звуки вальса прекратились, и Гузель оказалась возле высоких белых позолоченных дверей. Не успела отдышаться от стремительного танца, как массивные двери перед ней распахнулись. Но и в открывшейся обозрению комнате не было ни души: ни музыкантов, ни дирижера, ни оркестра.
«Откуда тогда звучала эта чудная музыка?» Апартаменты, куда попала девушка, были вдвое меньше первой залы и скорее походили на гостиную. Здесь на высоких окнах красовались богато обшитые бархатные цвета бордо портьеры, изящно опоясанные золотыми поясами со свисающими кистями. Слева – камин из красного дерева. Яркие языки пламени плавно и медленно поедали поленья. Вдоль стен тянулись ряды стульев с фигурной резьбой на красном дереве, облицованные золотистыми и цвета бордо атласной тканью.
Над камином висела картина в богатой с орнаментальной резьбой золотой раме с изображением бушующей морской стихии. Чем дольше девушка вглядывалась в картину, тем сильнее она оживала: явственно слышался плеск темно-лазурных волн, перерастающий в бурлящий рокот пенящихся гигантов под вой неистового борея под иссиня-фиолетовыми тяжелыми тучами, свисающими «гроздьями гнева» над царством могущественного Посейдона.
В углу стоял черный рояль, и высилась массивная белая дверь. Не дожидаясь приглашения невидимого хозяина, девушка легкими шагами прошла к музыкальному инструменту. Под ногами мягко устилался, играя расцветками пастельных тонов, огромный персидский ковер. Дверь перед гостьей плавно отворилась, – и она оказалась в мраморном зале с витражами. Он был весь белый от паркета до потолка. Посреди зала стоял длинный стол, накрытый на две персоны. На белоснежной чистоты скатерти сверкали серебряные приборы и бокалы из богемского хрусталя.