— Хватит! — звенящий голос госпожи
кардинала разорвал тишину. — Отец Рид, отец Де Крайто,
прекратите!
Выдохнув сквозь сжатые зубы, Хьюго
молча развернулся и вышел вон, хлопнув дверью.
— Рид?.. — Злата подошла к застывшему
посреди кабинета священнику и тронула его за плечо.
— Всё в порядке… — выдохнул он,
расслабляясь и поправляя вновь съехавшие очки. — Господь заповедал
прощать.
II
Старые камни, местами выщербленные,
местами покрытые мхом, складывались в причудливый грубоватый узор,
украшавший стены особняка, помнившего ещё времена Австро-венгерской
империи. Плющ и дикий виноград льнули к нему, стараясь согреть в
ночной холод и укрыть от дневного зноя. Старые деревья вокруг давно
превратились из некогда ухоженного парка в маленький лес.
Люди из предместий называли усадьбу
на окраине Будапешта Варажлатош-шарок, то есть
Колдовской угол или просто Варажлатош. К немногочисленным жителям
относились с уважением и опаской, стараясь не беспокоить их
понапрасну. Но утреннему солнцу, карабкавшемуся на небосвод и
озарявшему самые потаенные уголки, было позволено все, даже
вторгаться в святая святых Высокого дома Ди Таэ и заливать теплым
светом мрачноватое здание, напоминая его обитателям, что они ещё
живы.
Княжна Ди Таэ лежала поперек кровати,
неловко подвернув под себя одну руку и свесив над полом вторую.
Светлые волосы спутанной копной укрывали подушку. Тонкая сорочка
сбилась, обнажив бледное плечо, расцвеченное парой темных синяков.
Стройную ногу, выглядывавшую из-под скомканного одеяла, украшала
плотная повязка и несколько ссадин.
Темные портьеры, подсвеченные
льющимся снаружи светом, надежно хранили обитательницу комнаты от
солнечного вторжения. Тяжелая дверь приоткрылась, и в спальню
совершенно бесшумно проскользнула пухлая остроухая карлица с
охапкой чистого белья и выглаженной одежды. Главное, не потревожить
госпожу.
Анну разбудил не лучик, пробившийся
сквозь щель в портьерах и отнюдь не шорох ткани. Она проснулась
раньше, чем Тори, её старая нянька, дошла до средины спальни.
Говорят, малый
народец[2] ходит так тихо, что даже зверю
не под силу учуять их, но после трансформации ощущения княжны
обострялись в десятки раз на несколько часов к ряду.
— Доброе утро, госпожа, — поняв, что
таиться больше нет смысла, Тори положила белье на тумбу и
раздвинула портьеры — в спальню хлынул золотистый солнечный свет, —
как спали?