Его рука опять навязчиво потянулась к рядом лежащему лэптопу.
А почему бы и нет? – курсор мышки опять заскользил по фотографии на экране. – Избавиться через тридцать лет от этого наваждения, расставить все точки над i и положить конец назойливым снам, которые посещали меня все эти годы с рецидивистской настойчивостью, не спрашивая моего желания, и, прожить оставшиеся теоретические тридцать лет в спокойствии?
Устроить свою личную жизнь с подходящей кандидат-шей и не мучиться?»
На похоронах вдова доктора Лисичанского задержала его руку в своей дольше, чем другие утешители:
– Гарик, держись… – звонила пару дней тому назад:
– Гарик, ну как ты?
– Как я? Да так, как-то… где-то… между подъездом и видом из окна.
– Чего?
…«Вдова доктора Лисичанского… она не вылезает из спортзала и салонов красоты, и в свои сорок шесть выглядит на тридцать пять. Благо мистер Лисичанский позаботился о ней, уходя туда, откуда тоже нет возврата. Ей не надо думать, как заработать на хлеб насущный. Чем не кандидатша? Вместо того чтобы пригласить её в кафе, ты провел эти две недели в магазинах, делая закупки? Ты хоть понимаешь, что такие вдовы так просто не звонят? За последний год ты ваще часто терял грань, где сон, а где реальность.
Зачем, зачем ты это делаешь? О каких чувствах можно говорить спустя десятилетия? Зачем ты устраиваешь весь этот Аколь калюль? Почему ты так не хочешь оплошать перед ней со своим “всё включено”? Не устал думать, что ещё положить на эту All Included скатерть-самобранку? Хочешь выглядеть порядочным в её глазах, что раз морочил ей голову весь этот год, то уж нужно довести всё до конца? А она, тогда в Литве, вела себя порядочно, играясь с тобой девять месяцев как кошка с мышью? Ты решил поиграть теперь уже со взрослой тётей в игру “доверие”? Или это переоценка по новой идеала молодости? Зачем тебе эта попытка разговора с прошлым? Над тобой всё ещё доминирует непреодолимое желание пробить пелену лет и всё-таки прикоснуться к ней? Даже в такой ипостаси, как она сейчас?
Ты решил, что теперь, спустя столько лет, отыскав остатки порядочности в сундуке своего обшарпанного багажа, она будет играть с тобою честно? Ведь тогда, ещё до наступления проклятого тобой 1988-го года, она уже решила, что ей нужен другой, не ты. Но продолжала морочить тебе голову ещё чуть ли не полгода. Раскатал губу… портреты маслом. Ей, может, и через тридцать лет насрать на твой сентиментальный бред.