Огромными размашистыми шагами, как в сказках про людоеда с его быстроходными сапогами, они приблизились к освещенным воротам, где их ожидал Перевалов и еще несколько человек в форме с оружием. Все смотрели на Владьку и обладателя огромных ручищ, которого самому Владьке разглядеть не удавалось. Подойдя вплотную, ручища бросили его на твердый асфальт, прямо под ноги Перевалову. Последний стоял, насупившись. В эту минуту он казался еще злее, чем там, у себя за столом.
Владька подтянул к себе одно колено, продолжая лежать. Оно сильно заныло, он ударился им при падении. Владька стиснул зубы, зная, что стоит ему сейчас дать слабину и разреветься, как может стать еще больнее, как бывало с разъяренной теть Верой. Та не любила осознавать, что она причиняла ребенку боль, и чтобы заглушить его крики и свои муки совести, могла ударить его еще сильнее. Обычно она его колотила, чтоб он стал добрее, старательнее, терпеливее, то есть не таким, каким он на самом деле был. Сама она добротой и терпеливостью тоже не отличалась. Наверное, ее мало колотили в детстве. Метод никогда не работал. Только она этого не понимала. Владька, наоборот, еще больше ожесточился. И сейчас, лежа на холодном асфальте, не зная никого из людей, стоящих вокруг него и не причиняющих ему пока никакого вреда, он ненавидел их всех в целом и каждого в отдельности. И будь у него возможность причинить им физическую боль, любую, даже самую малую, он причинил бы. Чтобы заглушить свою. Но он не мог. И поэтому просто лежал и ждал, что будет дальше.
Перевалов шагнул к нему навстречу и наклонился. Владька съежился, зажмурился, ожидая удара. Но ничего не произошло. Он приоткрыл глаза. Перевалов смотрел ему в лицо и молчал. Это длилось вечность, наверное целую минуту, или даже больше. Остальные молчали. Потом Перевалов взял его за шкварник, и поднял на ноги.
– Идти можешь?
Владька молчал. Потом осторожно кивнул.
– Тогда пошёл. Вперёд. – команда была строгой. Нельзя не подчиниться.
Владька пошел вдоль по темной дороге, теперь уже он шел впереди. Прямо в спину ему периодически упиралось колено идущего сзади Перевалова, и он знал, что это колено не позволит ему сделать лишнее движение. Он просто шел. Колено подсказывало путь. Выход и толстенные окутанные проволокой стены остались далеко позади, также как и все системы защиты, которые ему никогда не преодолеть самостоятельно. С подгоняющим его сзади коленом ему были открыты все дороги. Но дороги вели в другую сторону, совсем не туда, куда он так давно хотел попасть. Они уводили его от отца. Его черты лица стирались с течением времени, оставляя лишь отдельные яркие пятна во внешности: колючие усы цвета черного металла с примесью ржавчины, челка вихром, свесившаяся на бок, глубокая оспина между бровями, который тогда казался ему третьим глазом; но Владька был уверен в том, что узнает отца при встрече. Невозможно не узнать единственного человека на свете, который тебя любит всем сердцем, он это чувствовал – и тогда, и сейчас. Пусть они все говорят, что хотят, он многого наслушался за свою жизнь о себе и своих родителях. Они ничего не знают, каждый только собой занят, а до других им дела нет. У всех есть кто-нибудь, и поэтому им легко осуждать. Он все равно очень любит своего отца и они обязательно встретятся. Пусть он пока не знает как… А сейчас…