Вскоре мы с Тсавот обжились двумя мужскими футболками из
гардероба Вира и тонкими кожаными лодочками, удобно сидящими на
ноге. Осталось только догадываться, откуда он смог взять такую
обувку посреди леса, особенно на детскую ногу.
Все уже разошлись, я посмотрела в сторону убежища бесовки, но
муж качнул головой и я поняла, что спать нам сегодня в тесноте.
Запустив ребенка в нашу палатку я подошла к Виру, встала на носочки
и коснулась губами его губ, в легком, невесомом поцелуе, стараясь
передать всю свою благодарность и трепетную нежность. Муж улыбнулся
и подтолкнул к палатке, мол нечего тут стоять, нас ждут. И нас
правда ждали, Тис сидела, обняв колени и гипнотизировала вход.
Боялась ли она, что останется одна? Боялась, что мы тоже испугаемся
её и бросим? Скорее всего. Я легла по средине шкуры и похлопала по
месту рядом с собой, девочка понятливо подползла и свернулась
клубочком под моим боком; с другой стороны лег Вир и обнял за
талию. Я укрыла Тсавот пледом и в эту секунду, находясь между явью
и сном, отчетливо осознала: как прежде уже ничего не будет. Да и
гархары с ним, с этим прежним. Зверь на плече согласно рыкнул моим
мыслям и я провалилась в глухой сон, отмечая на грани сознания, что
кто-то обнял меня со второй стороны.
***
Я проснулась от тихого разговора, судя по ощущениям — было
раннее утро, и желание навалять нахалам, посмевшим меня разбудить
было сильнее остатков сна. Я открыла глаза и увидела в
предрассветных сумерках милейшую картину: Вир усадил Тсавот в позу
лотоса и учит концентрироваться. Судя по тому, что с сородичами
девочка не пересекалась, а эльфы — природные маги, вопрос о
накоплении и использовании энергии стоял остро.
Решив им не мешать я опустила веки и начала думать; думать,
откровенно говоря, никогда не было моим коньком, посему я даже
порадовалась возникшему в лагере шуму и с энтузиазмом бросилась на
поляну встречать новые неприятности. На этот раз неприятностью стал
высокий парень лет двадцати восьми, с изящной фигурой и
аристократическими чертами лица. Соломенные волосы доходили до
плеч, немного отдавали медью, и создавая простецкий образ они
контрастно сочетались с зелёными глазами, подёрнутыми пеленой
неясной брезгливости и снисхождения. Через тонкие, презрительно
поджатые, но чересчур широкие губы проходил косой шрам, давний, но
до сих пор розоватый, словно служащий постоянным напоминанием. Я
почувствовала как меня обнимает за талию Вир и напряглась по
настоящему, что-то было не так.