Родители работали в колхозе, отец – член правления, животновод, говоря по-современному, руководитель всего животноводческого комплекса, мама – доярка, его подчиненная. Сестры Женя и Римма учились, а меня отводили в детский сад. Много позднее расскажут, что Вовка Сапрыкин доставлял немало хлопот воспитательницам. В послеобеденный сончас не спал, лишь прикидывался спящим, а потом убегал. Его находили сидящим у запертой двери дома, так повторялось несколько раз. Естественно, ничего этого я не помню. Из рассказов родных и близких мне известно, что у нас была прочная, любящая семья – отец, мать, нас трое детей, бабушки, тети и дяди. Все очень близки, слово «двоюродный» отсутствовало. Отец и мама очень любили друг друга и нас, детей. В доме был патефон с набором пластинок русских народных песен, гитара, на которой играла мама и пела любимые песни. Среди них «Мой костер в тумане светит», «Окрасился месяц..» и другие. Папа тоже хорошо пел, Римма и Женя помнили его пение. Нас хорошо одевали, баловали, отец привозил подарки из своих поездок в район и область. Колхозный животноводческий комплекс успешно развивался, его руководитель Сапрыкин Александр Васильевич в 1939 году в составе делегации был направлен на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку в Москве – прообраз ВДНХ. То было признание заслуг колхоза и лично отца, своеобразная награда за труд. Из Москвы папа привез девочкам платьица, а мне «испанку» с кисточкой. Баловал отец и маму, доставлял ей радость своими сюрпризами.
При этом он обладал цельным, словно выточенным из металла характером: не пил и не курил, презирал праздность, расхлябанность, краснобайство, дело ценил превыше всего, ненавидел стяжателей и приспособленцев, во всем и везде – на работе и дома – был строг и требователен. До меня дошли два эпизода из жизни и образа отца. Однажды мама, колхозная доярка, обратилась к нему с просьбой выписать новые пимы, поскольку старые износились и прохудились. Ответ был однозначен: подожди, твоя очередь еще не подошла, пусть получат те, кто впереди тебя… Мама, резкая и вспыльчивая, настаивала: «Шура, ты же член правления колхоза, можешь взять пару валенок без очереди». «Не могу», – был ответ. На следующий день мать пошла в кладовую колхоза, и ей выдали валенки. Отец, придя вечером с работы, строго взглянув на маму, взял пимы и утром отнес их назад, жестко объяснив кладовщику, что так делать нельзя. Второй эпизод, рассказанный мне сестрами Женей и Риммой, не менее примечателен для моего понимания личности отца. Однажды он встретил своих дочек, которые шли к дому от околицы деревни. «