Пока я поливал матом весь мир, Лера что-то шептала. В какой-то момент я почувствовал тепло, заструившееся с её ладоней. Жар шёл от кожи Леры по всему телу, пробирая каждую клеточку, волна за волной. Жар заглушал боль и разливался в груди, спускаясь в живот и ниже. Казалось, что на меня льют тёплую воду, ведро за ведром, только не снаружи, а изнутри.
Боль прошла. Я не верил в это. Смотрел и не верил. Лера вычистила боль, выкинула её из тела вместе с тем жаром. Жена что-то ещё колдовала, теперь уже более привычным способом. Она обработала раны, наложила швы, потом повязки…
… С того дня мы перестали ссориться.
Я больше не называл Леру мошенницей, зато стал называть ведьмой. С любовью, конечно. Что-то подсказывало мне, что не стоит звать её так без любви.
Жена… Ведьма. Вскоре это стало привычным.
В день, когда я впервые увидел, как Лера лечит, я заметил, что она достает карманное зеркальце и притворяется, будто поправляет прическу. Это повторялось раз от раза, от больного к больному, словно тайный обряд. Лишь посмотрев в зеркало, Лера начинала лечить. Или не начинала.
В тот раз к нам приехала супружеская пара. С ними был мальчик. Лет семи, не больше. Лера смотрела в отражение дольше обычного, а потом захлопнула крышку зеркальца и покачала головой. Она отвела родителей мальчика в сторону, и что-то прошептала им. Их лица вытянулись. Мать мальчика назвала Леру сукой, и, схватив сына, выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
Мужчина оказался спокойнее. Он растерянно кивал, потом что-то спрашивал. В конце мужчина заплакал. Он сказал Лере «спасибо» и, пожав мне руку, ушёл.
Лера в тот вечер напилась. Я не трогал её. Знал, кого она увидела в зеркале. Когда привели мальчика, я и сам почувствовал запах гнилой земли, неизвестно откуда появившийся в комнате.
– Поедем за город, пожалуйста?
Меня вдруг пробрал смех. Дурацкая-дурацкая шутка.
Я уселся на краю постели и достал из тумбочки сигареты. Глядя в пол, закурил. Краем глаза заметил, как поморщилась Лера. Думал, что сейчас разругается, но нет. Лера промолчала… Вместо этого она взяла с тумбочки стакан с водой и протянула мне под пепел.
Выкурив сигарету до половины, я спросил:
– Почему в воскресенье?
– Будешь теперь обижаться? – спросила Лера.
– Нет, конечно. Не говори глупостей.
– Хорошо… Это хорошо.