День закатывался гаснущими витражами. Убаюканный ночью, измученный и больной, уснул под столом. Последнее, что видел, засыпая – блеснувший чёрный шар. Накрыло туманом, замельтешило, сдавило голову, перекрыло воздух и… в теплой кровати, в доме Глена Уркхарта. Рядом колдует лекарь над пробирками. На мраморном столе две свечи и саквояж, но света хватает, увидеть вороний клюв на лице и озабоченный взгляд черных глаз. Из доспехов легионера выглядывают перья. Перед хитрым прищуром каменная чаша или котелок, в ней, пришёптывая, словно волшебник-жрец, лекарь готовит снадобье.
Рецептик сварен, вороново крыло подало напиток.
– Прошлое готово, мастер Грэм! Оно возвращаться.
Огонь растёкся по венам, обжигая до кончиков пальцев; криком вылетел из обожженного горла, разбудив древние стены. Разрывались мышцы, выкручивались кости. Позвоночник вибрировал, пропуская боль в мозг. Терпение приблизилось к грани и вдруг, шторм утих, волны растеклись по незримой глади, наружу рвалась свобода. Руки взмахнули крыльями, понесли по небу, прощаясь с разбитой трубой на крыше, с полуразрушенным мостом над туманной бездной и с вересковыми холмами, хранившими тайну. Хотелось взмывать до бесконечности… Возглас лекаря вернул в кровать.
– У нас нет времени. Моя память уходит. Я всегда вас узнаю, но не смогу помочь вспомнить прошлое. Это последний способ, поэтому внимайте. Вас зовут – Децим Элий Ренатус. Моё имя – Сервий Таруций Корвус. Нас пленили и принесли в жертву каледонцы. Язык не поворачивается сказать, что с нами сделали. Теперь я живу в птице, а ты бесконечно возвращаешься в этот дом, чтобы вспомнить себя и её. Ты помнишь её, Ренатус? Из нас троих ей досталось самое страшное. Она застряла, ждет тебя, ей плохо… Запомни: я твой пропуск в этот мир. Предстоит много выяснить, ещё больше изменить. Дом не случайно построен на этом месте. Твой дом. Ты создал его – гениальный отшельник, обречённый на непосильную ношу…
Лекарь поминал почивших легионеров, колыхаясь миражной дымкой. Остатки видения втягивались ноздрями с воздухом, щекотали; боль прострелила мозг, разбудила ударом в затылок.
Голова раскалывалась, на губах вкус крови. В цветные стекла протискивалось утро. Видимости хватало лишиться речи от длинных, живых усов под собственным носом. Нечто тараканоподобное, размером с кота, сидело на сюртуке, изучая пуговицы с любопытством лаборанта. Домашние насекомые – дело обычное, но этот экземпляр заставил пренебречь болью в затылке и замереть, позабыв обо всём. Архижуткие размеры повергли в оцепенение. Оно с лёгкостью бритвы лоскутило ткань и глотало, посматривая человеческим взглядом. Меня бы стошнило, если бы не был так напуган. Глотая, оно блаженно закатывало глаза, будто камлотовые кусочки имели вкус рождественского пирога. Вершина расчленения была непредсказуема: один ус поддел пуговицу, в мгновение ока вырвал, сопроводив металлический предмет в ненасытную пасть. Отойдя от шока, я закончил блаженство уродца молниеносным ударом в голову. Не ожидая нападения, оно отлетело, вывернулось, встало на ноги. За пышными ресничками кровавые зрачки бушевали яростью.