– Иногда у меня возникает ощущение, что я надеваю маску – маску нормального, общительного, прикольного. Что, если я вовсе не такой, каким показываю себя? И то, что я вижу перед зеркалом, это просто вросшая, ставшая привычной, как кожа, маска. Маска другого меня. Я говорю то, что им интересно, что они хотят услышать.
– Кто они?
– Да люди.
На это Тема беззвучно посмеялся и сказал:
– Поверь мне, подавляющее большинство смертных занято тем же, что и ты, – рассуждениями о том, что о них думают другие.
– А ты разве не думаешь об этом?
– Неа. Вообще мне кажется, что я достиг просветления. Ничто меня не беспокоит. Ни люди, ни я сам.
– Прости, мой юный Шакьямуни, но это больше похоже на хитрые происки твоего ленивого мозга…
– …который пятый год выигрывает всероссийскую олимпиаду по математике.
– Ой, ну да. Это ведь так о многом говорит. Но на Будду ты все равно не похож. Потому что ты злой.
– Это плата за мою гениальность, только и всего.
От таких разговоров и бурлящих от веселья вечеров, где можно было пить без остановки, все внутри замолкало на какое-то время. Пока тупая боль, прячущаяся за маской безразличия, не достигала пика…
Что случается, когда ты достигаешь предела боли? Черные дни. Безвольное обездвиженное тело, сгорающее от внутреннего напряжения и душащего давления в горле. Когда наступали черные дни, Робби закрывался в комнате и просто существовал. Сидел на полу, слушал музыку, трупом лежа на кровати, рассматривал потолок, расставлял книги в шкафу, точил карандаши. Но чаще – просто лежа на полу, и старался не задохнуться от удушья невидимой руки. Она сжимала его горло, иногда переходя на виски. И тогда, чтобы как-то ослабить невыносимую боль, Робби напрягал все тело. Больше всего доставалось рукам. Робби как будто оказывал сопротивление, но не кому-то, а самому себе. Это жутко, когда собственное тело пытается убить тебя. Но кто его на это настроил? Не ты ли сам?
А когда напряжение немного затихало, он представлял, что в одном из углов спрятана камера, через которую за ним наблюдает Бог. Или просто какие-нибудь садисты.
«Я как чей-то неудачный эксперимент»
Это нормально, что у людей бывают дни, когда настроения нет и не хочется никого видеть. Проходит пара часов, и все заканчивается. Они съели мороженое, выпили вина, занялись сексом, пошли на шопинг – все, жизнь снова прекрасна. Малейший спад эндорфинов, пара неудач – и все, у него «депрессия». Робби презирал таких нытиков, хотя в глубине души завидовал тем, кто не знает, каково это – бояться самого себя.