– Почему ты молчишь? – спросила Жаклин.
– Потому что полон.
– Так похудей.
– Я полон мыслей и чувств.
– Я это и имею в виду. Качайся и разбрызгивай все то, что внутри. И передавай железу внутреннее свое. Пропитывай его им.
– Хорошо.
– Наполняй воздух содержимым своего сердца и ума.
– Я понял.
– Ну вот. Замечательно просто.
– Тренируешься?
– Да.
Мага заметил мужчину, идущего к ним. Он был похож на перса. Иран исходил от него. Мужчина шел, окруженный Ираном. Обернутый в него. Сцепленный с ним.
– Барев, – сказал он, когда добрался до лавки.
Мага и Жаклин поздоровались. Мужчина сел рядом и заговорил.
– Весь мир на перепутье сейчас, – молвил он, – одни хотят умереть, другие ничего не хотят. И вот они сливаются вместе. Стекаются в одно и порождают вечность. Людей из двух человек. И этот союз хочет только бессмертия и Вселенной. Счастья, в конце концов. И все это прет с Кавказа. И персы, и турки хотят жить на Кавказе, едут сюда. Ломятся со всех ног. Льются, бегут, текут. Потому что Кавказ точка силы. Ее поставил Ной на вершине Арарата.
– У него же были обе ноги, – возразила Жаклин.
– Ну он с тростью был. А трость ставит точку.
– Ясно, – рассмеялась Жаклин.
Мужчина представился Саидом и спросил у Маги и Жаклин, чем они занимаются.
– Я тренируюсь и пощу фотки в инсте, – отвечала Жаклин, – ну, так, рекламой еще.
– В основном я пишу, – признался Мага и закурил сигарету.
– Что пишешь?
– То, чего боюсь больше всего.
– Все боятся, конечно, не ты на свете один, – ответил Саид и достал бутылку иранского коньяка.
Они выпили из небольших стаканчиков, которые нашлись у Жаклин, нарезали лимон из кармана Саида, закусили дольками и порадовались бытию.
– Коньяк – это топливо, дизель, – сказала Жаклин.
– Его пьют люди-автобусы и люди-грузовики, – нашелся Саид. – Прекрасно, – добавил он.
– Еще бы, – отметил Мага.
Он вторгся в самого себя, вырезал свои сердце, почки и печень и повесил их на кишках сушиться внутри себя. Устроил геноцид внутри отдельно взятого человека и не испугался суда и ответственности, которые сели вокруг него и начали ждать хлеба.
– Это птицы, – сказал Саид, – они души мертвых детей, умерших и лежащих в люльках – гробах.
– Плохо им там? – спросила Жаклин.
– Да ничего, терпимо. Ждут. И дождутся.
Они выпили еще и замолчали, пока коньяк строил в их головах высотки и врезал в них самолеты, начиненные людьми – самыми взрывоопасными веществами на свете. «Ну и пусть взрываются эти люди, это еще Гоголь описал, когда в мешках у него сидели люди, которых потом заложили под здания и вознесли дома». Мага перестал думать и начал дергать заусенцы, похожие на травинки с семенами, которые падут и взойдут или их выклюют птицы.