Артём жил в пригородном коттедже, вдали от суеты мегаполиса. Комфортабельный особняк, огороженный от реальности высоким забором, Дубовицкому на совершеннолетие подарил папа. Это была Артёмова берлога и штаб–квартира, где рождались идеи по спасению мира, которые нередко превращались в стычки с полицией и судебные дела. Из неприятностей, возникавших с законом, ему помогал выпутываться отец – нефтяной магнат, который никогда не занимался воспитанием сына, откупаясь дорогими репетиторами и обучением в престижном закрытом интернате, а позже в парижском университете – Сорбонне.
Артём предложил нарисовать плакаты, чтобы демонстрация выглядела яркой. Он принёс краски, ватманы и кисти. Я никогда и не думал, что во мне дремлет талант художника. На плакате я изобразил поваленные деревья и окровавленный топор. Одна картина порой красноречивее тысячи слов. Ведь каждый человек по-своему воспринимает увиденное.
– Я уже и на телевидение позвонил. Приедет съёмочная группа, – сообщил Дубовицкий, сделав перерыв в импровизированных уроках рисования.
Он хотел привлечь как можно больше внимания к акции. Если общественность поддержит это начинание, то удастся сохранить парк. Его фанатичность и приверженность идее передавалась и нам. Словно одержимые, всю ночь напролёт мы рисовали плакаты, сочиняли призывы. Я оказался самым стойким – продержался до утра. Ненадолго заснул с кистью в руке, положив голову на законченный плакат. Мне снились далёкие неведомые края, густо раскрашенные всеми цветами спектра.
– Вставай, – кто-то дотронулся до моего плеча.
Я разлепил тяжёлые веки.
– Проснулся? – спросил Коля, протягивая кружку с кофе.
Я похлопал себя по щекам, отгоняя дремоту, и взял кружку.
– Арсюша, да ты истинный Леонардо да Винчи! – воскликнул Дубовицкий.
– Скорее недоделанный! Весь перепачкался в краске, – проворчал я, оттирая засохшую гуашь со щеки.
На полу по всей комнате разложены ватманы. Художественные таланты друзей поразили меня. Только Колина карикатура выбивалась из стройного ряда живописных шедевров. За ночь плакаты успели высохнуть. Свернув, мы положили их в тубусы.
– Я отправлюсь первым, встречу остальных, – сказал Артём и оставил нас на кухне разорять холодильник. Бунтовать на голодный желудок категорически не хотелось.