Она поняла это по едва заметному шороху, вдруг долетевшему до нее.
Что это было она не знала, не понимала, но сразу же двинулась на этот едва слышный звук.
Под ногами заскрипели осколки стекол.
В коридоре она едва не зацепилась за перевернутый разбитый аппарат переливания крови, после чего просочилась через нагромождение больничных кушеток и кресел с перепачканными кровью матрасами.
Одна из ламп дневного света на потолке сыпала искрами, другие напряженно гудели.
В какой-то момент она остановилась и замерла, чтобы понять, откуда именно в длинном больничном коридоре со множеством выломанных дверей исходит звук.
И звук тут же повторился снова.
Кто-то негромко всхлипнул в одном из ответвлений коридора.
Она снова двинулась на этот звук и, всматриваясь в сумрак ответвления, замерла.
Это был ребенок.
Мальчик в дутой жилетке с капюшоном поверх рубашки с закатанными рукавами, джинсах и кроссовках.
Лет девяти, не больше.
Он просто стоял вполоборота посреди коридора, всхлипывал, мелко трясся от страха и звал:
– Мама. Мама.
Она не понимала человеческую речь.
Ей также не было понятно и значение этого слова, она слышала только звук.
Любые сочетания слов, произносимых живыми, не имели для нее теперь ровным счетом никакого значения и смысла. Впрочем, злобное шипение других трупаков она тоже не восприняла бы как речь именно потому, что не наделены ожившие мертвецы возможностью того информативного общения, каким обладают живые.
В желании накинуться и вонзиться зубами в живую плоть, она приготовилась к прыжку.
Мальчишка не видел ее, просто стоял, сложив руки по швам так, будто в данный момент находился перед отчитывающим его за невыполненное домашнее задание строгим учителем.
В нетерпении она злобно зашипела.
– Мама, – только теперь обернулся на нее мальчик, и зрачки его глаз расширились от ужаса.
Ему следовало бы, наверное, бежать по коридору прочь, но вместо этого он просто попятился назад и спрятался в одной из комнат без окон и с выломанной дверью, после чего, осознав, что попал в ловушку, жалобно и громко вскрикнул.
Она последовала за ним и замерла в проеме двери, после чего затряслась и издала еще одно злобное и нетерпеливое шипение.
– Мама, не надо, – умоляюще всхлипнул мальчик.
Одна рука его была перебинтована в области локтя.