Можно подумать, Лана сама проснулась давно и вообще когда-либо вставала раньше полудня, всегда любимая дочка, избалованная до луны и обратно, ее баловали родители, ее баловал Тейт, о, космически сильно ее баловал, ее баловала я. Лану невозможно было встретить раз и остаться равнодушным. Это ощущение праздника, это нескончаемый световой поток, который она за собой приносит.
Я понятия не имею, почему начинаю оправдываться, вероятно, потому что ненавижу, больше всего на свете ненавижу ее расстраивать: – Долго не могла уснуть, так что..
Лана фыркает, я почти вижу это лисье выражение у нее на лице, Лане хочется кого-нибудь укусить и с кем-нибудь поругаться, я чувствую, как она злится, – О, разумеется, скажу тебе больше, изоляция, даже если это изоляция на берегу моря – никому не пошла бы на пользу. Особенно с учетом того, что все мы знаем, что по утрам ты превращаешься в перевозбужденное чудовище, а по ночам предпочитаешь горячий бок рядом, все мы это знаем, Скарлетт Фиона, и все равно вынуждены выцарапывать тебя с того самого края света.
С Ланы станется обозначить здесь свое присутствие и устроить мне катастрофу, но результат пока противоположный. Звучание ее голоса успокаивает, я пригреваюсь, качаюсь на его волнах, Лана могла бы петь, могла бы актерствовать, Лана могла бы делать что угодно до тех пор, пока на нее смотрят. Я – смотрю на нее всегда.
Лана, к слову, имеет полное право не просто на меня злиться, но быть в феерическом бешенстве. С чем мы и имеем дело в итоге. Лана даже злится как-то шумно, восторженно, почти празднично. Торжественный, блестящий и переливающийся золотом гнев.
– Сбежать как крыса с корабля. И между прочим, не тонущего, его еще даже не отправили в плавание, Скарлетт Фиона! И, полагаю, назвали бы в твою честь, учитывая то, какими глазами на тебя смотрит капитан!
Лана всегда «слишком»: слишком громкая, слишком эмоциональная, слишком шумная, слишком горячая.
Лана никогда не в меру, любое событие для нее – огромная вечеринка. Любой человек – выдающаяся личность. Любое чувство заслуживает пристального рассмотрения.
Я не хочу этого. И я не хочу этого сейчас.
– Ты преувеличиваешь.
В ее голосе мне слышится почти боль, я замечаю, что поднимаю руки в защитном жесте, вроде послушай же, подожди, – Я преуменьшаю, Скарлетт. Ты нужна мне здесь, но это, разумеется, не имеет никакого гребаного значения в сравнении с размерами твоей душевной травмы тринадцатилетнего срока давности. Все, над чем мы с тобой работали. Над чем ребята работали. Все это, конечно, ерунда. А твои неиссякаемые страдания дают тебе возможность и исключительное право вести себя как эгоистичная сволочь. Коей ты, впрочем, и являешься. Мы с Тейтом тебя хорошо учили.