***
Со мной что-то не так. Со мной что-то очень сильно не так.
Со мной что-то не так, со мной что-то не так, со мной что-то не так. НЕ ТАК.
Я стараюсь этого не показывать.
Я существовала здесь. В этом доме, в его саду, помогала красить забор в старой майке Андреаса, я сидела с детьми соседей, я существовала на веранде, куталась в плед. Я существовала здесь.
Но меня здесь не было.
Есть огромная разница.
Огромная.
Я здесь, заперта в собственной черепной коробке, здесь тесно, здесь тесно, здесь мало воздуха.
Выпустите меня. Пожалуйста.
***
Андреас – история о куче удивительных привычек, он всегда много работает, совсем всегда, он больше не может приносить животных домой, от меня до сих пор смертью пахнет, и они рядом со мной хуже поправляются. Или не поправляются вообще. Они меня боятся. Я грущу, если честно, и от этого. Мне бы хоть кошечку. Все было бы не так одиноко. Я про себя кривлюсь и не удивляюсь абсолютно. Здесь я плохо поправляюсь, чего уж ждать от других животных. Просто от животных.
Я все еще чувствую себя больной зверюшкой и никак не могу помочь сама себе прежде всего, Андреас помочь не может мне тоже.
Андреас всегда любил странных, раненых птичек. Может быть, поэтому Андреас любит меня.
Я грустно склоняю голову и смотрю сквозь прутья клетки. Сквозь окно. Я прячусь за шторой.
Андреас – это набор странных привычек. Когда Андреас недоволен собой – готовит чечевицу, ненавидит ее и именно поэтому ест. Наказывает себя. Зачем он себя наказывает? Вопрос задать я не решаюсь, хотя он крутится на кончике языка. Я боюсь огорчить его еще больше того, чем уже сделала.
Андреас постоянно пытается убедить меня поесть: Фиона, нужно есть, если ты не будешь есть, как же ты поправишься? Еда стоит бессмысленным комом, я чувствую себя бессмысленным комом из нервных окончаний или просто голым нервом. Иногда не выдерживаю, от одного взгляда на еду тошнит и хочется плакать, я отрицательно мотаю головой, отталкиваю от себя тарелку.
Тогда Андреас хмурится, глаза у него голубые, а в такие моменты просто грозовые, он забирает тарелку, она с грохотом опускается в раковину, я внутренне сжимаюсь, мне хочется закрыть руками голову, он не ударит меня никогда, но лучше бы он меня ударил. Возможно, я бы обожала его даже с руками вокруг собственного горла, я не знаю, я правда не знаю.