Про Н., Костю Иночкина и Ностальжи. Приключения в жизни будничной и вечной - страница 27
– Мороженое купи, – приказала Ляля.
Н. выскреб из кармана мелочь.
– Тебе какое?
– Мне магнум голд! Потому что я Пинки Пай!
– «Лошадь наденет галоши поплоше»… А может, ты лучше будешь Сумеречная Искорка?
– Сам ты Искорка!! Покупай магнум!!
– Мм… может, вон то, плодово-ягодное?.. А то у меня на сигареты не остается…
– А я на тебя тогда пожалуюсь в опенки!!
– В опенки!.. – передразнил Н. – Сопля, говорить научись… Не в опенки, а в опеку.
– Купи! Все лучшее детям, все худшее взрослым, так мама говорит!
Ляля ела мороженое, наступала в солнечные пятна бульварной плитки, стараясь не наступать на пограничные линии, и гулко и немелодично визжала с закрытым липким ртом:
В кармане зазвонил телефон.
– Привет, ну как вы там? – спросила Ностальжи.
– Сладок кус недоедала, – мрачно ответил Н.
– Что?! Тебя не слышно! Вы в порядке?
– Да в порядке, в порядке. Педолатрия форева, – сказал Н. и отключился. Подумав, потыкал кнопки и переключил телефон в режим «абонент умер».
– Как у тебя? – спросил Н. у Ностальжи.
– Да никак, – с сердцем отвечала она. – Все так же… Достали хозяева. Надо новое жилье искать. Зайдем вон в тот храм?
– Зачем? – удивился Н.
– Там икона Спиридона Тримифунтского, с мощами. Он с жильем помогает.
Они зашли. После звенящей уличной жары в храме стояла звенящая же прохлада. Службы не было, и людей у иконы Спиридона было немного. Ностальжи пошла покупать свечку, а Н., смущенно откашлявшись, слегка поклонился и поздоровался. Спиридон в ответ тоже поклонился, придержав, чтоб не свалилась, свою плетеную остроконечную шапочку.
– Что, милок, с жильем проблемы?
– Да вот, знаете, это у нее вот…
– Знаю… Да, эти съемные квартиры нынче, это не мед, конечно.
– Да уж…
Помолчали. Свечи потрескивали; светлая пыль плавала в лучах.
– Акафист… это… читать будете? – осторожно спросил святитель.
Н. растерялся.
– Да, в общем… Вы уж меня простите, я акафисты как-то не очень… ну, не то чтоб, вы не подумайте!..
Спиридон облегченно хехекнул, широко, морщинисто заулыбался:
– Ну и слава Богу! Я их, знаешь, тоже не очень… Стоишь перед ними по стойке смирно, по часу да по два, а они тебе – бу-бу-бу, бу-бу-бу! Одно да потому, мои же подвиги мне же по сто раз пересказывают, да все чтоб буква в букву, да через слово строго-настрого радоваться велят, а какая уж там радость, стоишь как пень, не пошевелись, не почешись, терпишь, ждешь, когда уже закончат всю эту… как ее бишь, слово забыл…