Мать с утра уходила на центральную усадьбу колхоза, где работала ветеринаром. Недавно ей посулили квартиру со всеми удобствами, а это значит – прощай родные палестины, хотя бабушка вряд ли покинет насиженное гнёздышко. Отца Петя не помнил (три года ему было, когда родителя высушило раком), росли они с Лёней безотцовщиной, и если бы не бабушка, мамина мать, поднявшая без мужа троих (дед без вести пропал в сорок первом), они бы и десятилетку не окончили, а так всё, как у людей. И вот уже пятый сезон Лёня работал в старательской артели, а там и Петя, не задумываясь, последовал его примеру.
Ещё курился над землёй туман, ещё дышал ночной влагой воздух, когда из двери дома с тяжёлым рюкзаком за плечами вышла среднего роста, по-походному, в спортивный костюм и ветровку одетая девушка, в синем берете, из-под которого спускалась на грудь тёмно-русая коса. Провожала её интеллигентного вида пожилая женщина, про которую нельзя было сказать старушка – высокая, статная, по всему чувствовалось, волевая, в домашнем халате, в накинутом на плечи коричневом плаще, светлой косынке, завязанной сзади, как и Петина бабушка носила.
– Ну, и как ты такую тяжесть до аэродрома потащишь? – недовольно пробурчала она.
И в следующее мгновение Петино сердце впервые опахнуло тревожным весенним ветерком:
– Ладно, бабуль, как-нибудь.
– Как-нибудь… – пробурчала пожилая. – Ума у них, что ли, нет, ребёнка одного посылать?
– Да не переживай ты, баб! Слава Богу, не первый раз.
– Сначала долететь надо, а потом уже и «слава Богу» говорить.
Скрипнула калитка, заманчивая на Петю навалилась тишина. Разумеется, девушка сразу опешила, увидев его, лежащего на лавке, под которую он засунул свой разрисованный дембельский чемодан, тихонько кликнула:
– Ба-аб.
– Ну, чего там ещё?
Послышались торопливые, совсем не старческие шаги. Напряжённая водворилась тишина.
– Пьяный, поди, – выразила наконец своё мнение пожилая.
– А чемодан откуда?
– Украл, может! А что, знаешь, какие теперь людишки пошли?
Этого Петя вынести не мог и, водрузившись на лавке, демонстративно извлёк из грудного кармана изрядно помятого дорожного пиджака паспорт, хотя в чемодане лежал ни разу не надеванный костюм, купленный по приезде на армейские сбережения (там, где он служил, выдавали две зарплаты – одну наличными в марках, другую клали на книжку в рублях).