Нас не видел никто. Но даже если видел – все лишнее от посторонних глаз скрывало мое платье.
Я сидела на Итане верхом. Я расстегнула его штаны, влезла, погладив его член, такой горячий и твердый, что у меня сердце начинало биться чаще. Можно было прямо здесь, никто не увидит, все спят в такой час, а кто не спит – тем плевать.
– Я люблю тебя, – шепнул Итан.
Тогда я еще не понимала, насколько это всерьез.
Он ласкал мою грудь и целовал мою шею, с такой страстью… Он чувствовал любое мое движение, отвечая, поддерживая меня. У меня голова шла кругом.
Но он…
– Джу… – Итан пытался что-то сказать мне. – Подожди, Джу… – облизал губы, дыхание сбивалось. – Меньше чем через неделю нас отправят в Дакату, на войну. Я… Джу, я должен ехать.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – выдохнула, прижимаясь к нему теснее.
Не отдам.
– Джу! – он взял мое лицо ладонями, поцеловал, заглянул мне в глаза. – Ты, правда, хочешь, чтобы я остался?
Его глаза совсем черные в темноте.
– Да! Я не хочу потерять тебя. Мне ни с кем еще не было так хорошо.
Он смотрел на меня… и вдох-выдох.
– Послушай, Джу… – он пытался собраться, – у меня нет ютолийского гражданства… а после Дакаты, мне обещали, гражданство и документы. И меня могут взять в армию на постоянной основе. Потом от армии отправить учиться, на механика, или даже инженера… я… Джу, я мог бы что-то большее, чем сейчас. И другие деньги… и мы…
Ему нужно было одобрение от меня, нужен был ответ. И я нужна ему.
Итану было невероятно тяжело говорить сейчас, потому, что его тело хотело совсем другого, не разговоров, оно было здесь, со мной, а не где-то там. Он медленно, почти неосознанно, вжимался в меня между вздохами, желая большего…
А все эти планы уводят так невероятно далеко.
– После Дакаты? И сколько продлится твоя война?
Он судорожно сглотнул.
– Полгода, может быть год… может два.
Я не могу ждать столько.
– Через год я выйду замуж.
Он зажмурился.
Я осторожно погладила его ладонью по щеке.
– Тану… Два года это невыносимо долго! Тебя могут убить! Как же я без тебя?
Он покачал головой, у него были свои планы.
Но я…
– Если ты останешься, – сказала я, – то здесь сможешь получить больше и быстрее. Я поговорю с отцом… я даже сама могу это устроить, я знаю всех в городе. Могу найти хорошую работу для тебя. Так будет лучше.
Он не хотел. Он молчал, не возражал мне, но я чувствовала, как все это ему не нравится. Он хотел сбежать в свою Дакату, на свою войну. Он хотел сам.