Эмиль чувствовал, что наступило время кардинальных решений: в противном случае его ожидал личностный кризис. Он оставил науку, порвал отношения с Зауром и вот теперь провожает в последний путь мудреца. С чем же он остался в свои тридцать лет?
«Неужели это наказание за впустую потраченное время, за бесплодные мечтания? – подумал Эмиль, в ярости отшвырнув от себя недокуренную сигарету. – Ведь еще немного и все иллюзии рассеются окончательно. Произошел всего-навсего ординарный случай в миллионном ряду таковых в масштабах целого мира. Вначале юношеский романтизм, надежды, мечты. Затем отрезвление взрослого человека – и в результате состояние мерзкого похмелья. Нет, ничего страшного не произошло – просто еще одна попытка человеческой самореализации потерпела неудачу». Эмиль затряс головой, словно изгоняя из головы эти страшные мысли, ибо даже думать об этом боялся.
Мудрец всегда напоминал Эмилю, что он должен благодарить Бога за то, что у него прекрасные родители, любимая девушка и хорошие друзья. Что у него, в общем-то, обыкновенная удавшаяся, вполне благополучная человеческая жизнь. Что же касается самореализации, то здесь главной преградой, говорил ему мудрец, является только он сам. Победи, преодолей самого себя – вот тогда и достигнешь цели.
Эмиль был благодарен Богу за то, что судьбы их пересеклись. Мудрец – единственный человек, перед которым он вывернул наизнанку свою душу и никогда, ни одной секунды не пожалел об этом. Ведь какой высоты нравственный уровень должен быть у человека, сколько чуткости и порядочности, чтобы суметь удержаться и не обидеть, не задеть чувств кого-то другого, зная о нем самое сокровенное, все его слабости и недостатки! Каждый раз он шел к нему как на исповедь. Казалось, что мудрец не давал советов, а лишь размышлял.
Сейчас, сидя перед его могилой, Эмиль подумал: «А можно ли исповедоваться мертвецу?»
Эмиль зажег очередную сигарету и погрузился в воспоминания, запертые в дальнем углу его «эмоционального чердака». Почему-то в памяти всплыло утверждение Достоевского, что «…ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства… Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение… Мало того, может быть именно это воспоминание одно … от великого зла удержит…»