«То есть около десяти тысяч конных и
пеших воинов?» — продолжал улыбаться да Гора.
«Ну да! Этих войск вполне достаточно
для подавления мятежа лавочников!»
«Для этого — безусловно! Но сколько
выставит Карфенак? Арендаль? Товизирон? Табран, наконец? И самое
главное — против кого?»
«Ну, не против Императора же…» — с
сомнением протянул Мерино.
«Отчего же? — Барон полез в седельную
сумку и, достав оттуда кусок вяленого мяса, оторвал кусок зубами.
От этого его следующая фраза вышла не очень внятной. — Ведь
Император бросает в подвал своих вернейших союзников, так чего
ждать его недоброжелателям?»
Мерино замолк, понимая неоспоримость
аргументов барона. И, ознавая его правоту, с отвращением
произнес:
«Политика!»
«Политика…» — эхом откликнулся
призрак барона и неспешно истаял в воздухе.
— Мери… тьфу ты! Федерико! —
воскликнул Шустрый и указал на вырастающую из-за поворота корчму. —
Тут заночуем иль дальше двинем?
— Тут, — откликнулся Праведник. —
Следующая корчма далеко, до темноты не доберемся.
Владелец остерии, которого Мерино не
видел уже больше года, остался таким же разговорчивым живчиком,
каким и был. Он лично проследил, чтобы за лошадьми «дорогих гостей»
присмотрел мальчишка на конюшне, и тут же чуть ли не под руки
потащил их в главный зал, разглагольствуя о настойке на цедре
лимона, которая «уже заждалась», и о погоде, которая того и гляди
испортится. Корчма, простите, остерия была практически пуста, если
не считать троих изрядно хмельных кондотьеров, сидевших в самом
углу зала и не проявивших никакого внимания к новым
постояльцам.
Гостей хозяин усадил поблизости от
барной стойки, как бы подчеркивая их важность для себя и своего
заведения. Невысокого роста, с круглым и по-женски мягким лицом, он
был так искренен в своем проявлении внимания, что Мерино немного
оттаял. Окончательно же его душевное равновесие восстановилось
после стопки замороженной до тягучего состояния настойки (пить
нужно залпом!), которую хозяин подал путникам, пока он «быстренько
соберет чего-нить перекусить».
Ледяной и безумно сладкий напиток
приятной волной прокатился по гортани, ухнул в желудок и там
расцвел ярким пламенем походного костра. Из головы моментально
вылетело все, что мешало смотреть на мир чистыми и свободными
глазами ребенка, даже цвета будто сделались ярче.