– У меня на этот случай, гражданин секретарь, свой контроль имеется.
– Интересно. Кто такой?
– Совесть.
– Ты еще Бога помяни.
– Чего его без дела поминать. Он и так все видит.
– Ты это серьезно?
– Серьезней некуда.
– Не думал я, Иннокентий, что ты такая запутанная личность. А я тебя еще в партию намечал принимать.
– Без надобности.
– Думай, что говоришь.
– Без надобности я ей. Сроду, кроме себя, никем не руководил. Да и сам в поводырях не нуждаюсь. Ну, нести золотишко или повременить еще, пока немец под самую Москву не подойдет?
– Быстрее чем за неделю не обернешься?
– Дожжь наладится, и за неделю не обернусь. Места наши – сам знаешь: не болотина, так осыпь. Да и вода нынче дурная – прет почем зря. Ты бы мне коня доброго приказал. Карька моя все ноги посбивала.
– Возьми на конном. Сошлешься на меня.
– Ну и ладно. Быстрей не быстрей, а через неделю буду.
Иннокентий повернулся уходить, но секретарь придержал его за плечо.
– Знаешь, что я с тобой сделаю, если все, что ты мне тут наплел, провокация?
– На хрена она мне?
– Вот и я так думаю. Только учти, за такие шуточки статья без снисхождения.
Иннокентий высвободил плечо из-под цепкой секретарской руки и пошел по коридору к выходу.
В комнате, из которой высовывалась голова взъерошенного человека в очках, было слышно почти каждое слово разговора. В ней вплотную к двери, сдерживая дыхание, стояли двое – уполномоченный по заготовкам из области Виталий Васильевич Горнов и главный счетовод райкома Вера Степановна Шабалина. Когда шаги секретаря затихли за дверью его кабинета, Вера Степановна, не первой молодости, но все еще симпатичная и статная женщина, осторожно убрав руку Горнова со своей талии, прошептала: – Ну Кешка… Скажи кому – не поверят. Все они Рудых с придурью. Что батя был, что братаны оба.
– Отсутствие соображения, без сомнения, налицо. Только говорить об этом, Верочка Степановна, ни в коем случае не следует. Еще неизвестно, чем этот странный, я бы сказал, инцидент закончится. В случае чего на «вышку» потянуть может.
* * *
Егор Рудых разлил по стаканам водку и сказал: – За помин души дядьки моего Иннокентия. Правильный был мужик. Таких сейчас, считай, и не осталось. За свою праведность и сгинул.
– Убили? – вскинулся Василий.
– По моим предположениям – в обязательном порядке, – сказал Ермаков. – Но вот Егор Егорович возражает. Считает, не могли лучшего охотника в округе, как лося, завалить. Резон в его рассуждениях имеется. Пока до золота не дошел – убивать смысла не было. А если на обратном пути с грузом подкараулили, тогда тоже вопрос возникает – куда этот груз подевался? Бесследно исчезнуть такое богатство категорически не могло. Секретарь, когда минули все сроки, дал знать куда следует. Шума не поднимали, но прошерстили все на десять рядов. Не только мужской, но и женский пол досконально проверили на предмет присутствия и отсутствия в эти дни. Тайгу по недельной окружности по сосенке перебрали. Бесполезняк. Сгинул. Сгинул, как и не было никогда. И как считали Чикойский клад бабьей выдумкой для пацанячьего развлечения, так и оставили. А Иннокентий Рудых, мол, пропал в тайге по собственной неосторожности. То ли на осыпь попал, то ли в озере утонул, то ли болотина засосала. Косолапого людоеда в тот же ряд зачислить можно. Мало ли здесь таких ЧП каждый год случается.