, автор одной из первых в мире кулинарных книг
[44], советовал подавать рыбу под соусом «с сушеной мятой, плодами руты, вареными желтками, перцем, любистком, медом, уксусом, гарумом
[45] и оливковым маслом»
[46]. Мы в Англии по-прежнему предпочитаем есть угрей просто вареными и в желе, что, конечно, является одним из величайших преступлений против гастрономии, совершенных британцами за долгую и славную историю убийства живых существ ради приготовления пищи. И все же, несмотря на такие неудобоваримые рецепты, угри долго ассоциировались с большими пирами и чревоугодием. Леонардо да Винчи писал апостолов, наслаждавшихся угрями на Тайной вечере, а смерть печально знаменитого обжоры папы Мартина IV приписывали неумеренности в потреблении скользкой рыбы.
Самые вкусные угри, по слухам, поступали из Комаккьо и прилегающих к нему обширных серых болотистых земель дельты крупной реки По. Это было место самого крупного в Европе промысла угрей, где в разгар сезона добывали по три сотни тонн рыбы за ночь, а заодно источник самых громких утверждений и противоречивых мнений о половой принадлежности угрей. Началось все в 1707 году, когда местный хирург заметил среди тысяч пойманных угрей одного необычайно толстого. Проведя вскрытие, врач посчитал, что увидел яичник, набитый зрелой икрой. Беременная рыба была передана другу врача, уважаемому натуралисту Антонио Валлиснери, который поспешно объявил, что многовековой поиск интимных мест [47] угря наконец закончился. В честь профессора свое научное название получило водное растение, которое по-английски в обиходе именовалось «угриной травой» [48], но открытие половых органов самки угря не стало ассоциироваться с Валлиснери. При более тщательном изучении находку забраковали как всего лишь больной и растянутый плавательный пузырь.
Попытка Валлиснери вдохновила итальянскую научную мафию, которая теперь считала «делом чрезвычайной важности найти настоящие яичники угря»[49]. Это были неспокойные времена для самоопределяющейся нации, поскольку полуостров был тогда оккупирован иностранными силами. И, пока многие итальянцы возлагали свои националистические надежды на революцию, эта небольшая группа интеллектуалов мечтала укрепить дух соотечественников, предъявив права на неуловимые гонады восхитительного угря.