Одевала его блондиночка тоже собственноручно.
Красные плавки попыталась заначить, но Серега не позволил. Где он
другие возьмет?
Расставались они очень мило. Красотка, густо
краснея, потупившись и с разными нежными словами типа «мой бычок»,
Духарев – сдержанно, поглаживая мягкую спинку.
Смущение красотки закончилось, когда она
отперла дверь сарайчика и обнаружила добрую дюжину малолеток, не
успевших отлипнуть от щелей в стенках.
«А
я-то решил, что она выдохлась», – подумал Серега, не без восхищения
наблюдая, как бабенка, взбивая пыль, размахивая подвернувшейся
хворостиной, мчится за улепетывающей со всех ног любознательной
молодежью.
«Делу время, потехе час», – подумал Духарев и
отправился разыскивать Мыша, чтобы предложить названому братцу
пообедать.
По
пути Серега вспомнил о Сладе, о том, что городок маленький и велика
вероятность, что о Серегиных «подвигах» могут рассказать и Мышовой
сестренке. Почему-то от этой мысли замечательное настроение у
Духарева стало чуточку менее замечательным.
Глава двадцать
вторая
в которой подтверждается
старое правило: если дела идут хорошо – жди неприятностей, если
дела идут очень хорошо – жди больших неприятностей
Лафа кончилась. В город вернулся
Скольд.
От
Чифани примчался заполошенный пацаненок.
«Княжий наместник зовет!»
Пошли.
Чифаня, один, без Сычка, ждал у Детинцовых
врат.
– Что стряслось? – спросил
Духарев.
– Посыл ко мне прибежал от Скольда, –
мрачно сообщил Чифаня. – Желает, мол, наместник, чтоб явились пред
его очи устроители неподобающих игрищ.
– И что теперь? – глуповато спросил
Серега.
– Поглядим, – буркнул Чифаня, отводя
глаза. – Может, и обойдется…
«Боится, – подумал Серега. – Мог бы сказать:
во что ты меня втянул? Не скажет. Гордый».
Деревянные стены Детинца уже примелькались
Духареву, стали такими же знакомыми, как месяц назад – площадь
перед метро «Балтийская». А вот внутри он с того, первого, раза
больше не бывал.
Ворота, так же как и в тот раз, были
приотворены. Их никто не охранял, в отличие от городских. Понятно
почему. Большой вражеский отряд незаметно не подберется, а малого
Скольдовой дружине бояться стыдно.
Ворота не охранялись, но на крылечке сидел
незнакомый гридень: зрелый мужик с обвязанной серебряной нитью
косой. Раз с косой – значит, с юга. Северяне кос не плели, а варяги
и вовсе стриглись коротко, чтоб шлем носить сподручнее да живность
всякая не заводилась.