Солнечный свет угасал. Скала погружалась в тень, и с набережной Абрау-Дюрсо лилась быстрая музыка. Елена Николаевна протиснулась в расщелину и застыла над пропастью. Она знала, что скоро ей самой придется почувствовать себя птицей, но еще имелся шанс остановить безумие. Сказать, что ничего этого нет. Она обернулась и услышала, как хрустнула ручка оставленного в суматохе фонаря. Свет погас. Стало еще темнее, и женщина поняла, что обманывать себя не стоит. Она хочет жить, и для этого ей придется сделать страшный шаг.
Гейкина выползла на край скалы и поднялась на ноги. Она закрыла глаза, понимая, что даже малейший взгляд вниз способен привести к трагедии. Она не боялась высоты, но от одной мысли о том, где она находится, ее ноги безвольно подгибались. Елена Николаевна не дышала. Она прижалась грудью к теплому камню и сделала два шага к краю. Ощутив под левой ногой воздух, она поняла, что час отчаяния настал. Здесь ей предстояло прыгнуть, а для этого требовалось открыть глаза и узреть бездонную пропасть. Ничего страшнее в своей жизни Гейкина еще не видела.
Она открыла глаза… но, прежде чем ахнуть от глубины простирающейся бездны, женщина заметила птицу. Огромная темно-серая скопа приземлилась на камень и уставилась на нее, будто Елена Николаевна сидела в ее гнезде. Рябая полоса на груди скопы вздыбилась, птица нахохлилась и сделала шаг по направлению к женщине. На скользком камне она чувствовала себя гораздо комфортнее, чем Гейкина.
Елена Николаевна отвернулась. Спасительный отрог был совсем рядом, но она по-прежнему не осмеливалась на прыжок. Чувствуя тяжесть в ногах, Гейкина начала дышать – резко, быстро, с выдохом, как учили Леонида Розгина. Так, на короткое мгновение ей удалось привести сознание в порядок. Птица приблизилась. Ее подход был столь же агрессивен, как и намерение Кочкина открыть запретную дверь. «Не приближайся ко мне!» – мысленно попросила Елена Николаевна и услышала, как птица клюнула ее в сапог. Твердый клюв не пробил защитную обувь с первого раза, но скопа не отступила. Она взъерошила перья и клюнула снова. На этот раз удачно: в сапоге появилась дырка, и Елена Николаевна почувствовала ее пальцем.
Страх внезапно оставил ее. Потревоженная птица ринулась в атаку, а Гейкина, пересилив себя, прыгнула. Вес тела переместился на плоский камень, ее колени подогнулись, и она упала, едва не потеряв равновесие. Птица осталась на месте, будто обрыв разделял ее территорию. Когда Елена Николаевна открыла глаза, она сидела на длинном шершавом камне, а чуть поодаль от нее начинался отрог. Птица еще стояла на краю уступа и с презрением наблюдала, как женщина вспоминает всех святых.