Сотрудник, завизировавший подписью окончание процедуры, щурился на солнце и вид его загорелого лица и узких глаз в строгой форме недвусмысленно напомнили о Северной Корее.
Приднестровские власти великодушно позволили неблагонадёжному иностранцу присутствовать на территории государства 24 часа и для продления разрешения обязали явиться в миграционную службу. Конечно, мы поехали. Дяденька в окошке взглянул на француза с победным видом так, как если бы иностранец пролепетал о желании получить в Приднестровье вид на жительство.
О том, что значит иметь дело с человеком в форме я ещё скажу, вы почувствуете это в полной мере, но теперь он просто забылся, привыкнув к мысли о том, что местные жители беспрекословно выполняют всё необходимое.
На пунктах пропуска, естественно, спрашивают о цели визита и сроках пребывания. Что говорит иностранец – неважно, скажете за него вы, ведь ни один сотрудник погранслужбы или таможни на иностранных языках не говорит.
Въезжаем в Бендеры. По обе стороны дороги нас встречают старые девятиэтажки советской постройки, проезжаем мимо элеваторов. Всё вокруг было возведено в советские застойные времена – дома, поликлиники, больницы, школы и детские сады. Единственное достижение новообразования, Приднестровья то есть, – огромный супермаркет. В Тирасполе та же ситуация, только супермаркетов намного больше, они выросли в самых неподходящих местах: втиснулись между домов в спальных районах, навязчиво выпячиваются вдоль дорог и даже заняли места многолетних долгостроев, оставшихся после распада Союза. Шериф пустил метастазы во все области жизни, включая торговлю продуктами питания и заправочные станции.
Ну вот, мы приехали и начинается обычная жизнь. Пока находитесь в дороге, сидя в автобусе, возникает чувство безопасности, но, будь вы пешеходом, домой можете и не вернуться. Если за рулём какой-то мажор из родственников правящей элиты, то, что бы ему ни заблагорассудилось сотворить – всё сойдёт с рук.
В 2017 году уже был случай, когда некая родственница высокого начальника сбила насмерть пятнадцатилетнюю девочку, а через пару минут к машине мажорки подъехали молодцы, сняли номера, а её увезли. В момент наезда она не смотрела на дорогу, говорила по телефону и не снизила скорость перед зеброй. Жизнь человека стоит 2 года условно и сейчас счастливица вновь за рулём. В этой истории сразу было понятно, что память девочки защитить некому. Мамы у неё не было, а отца запугали так, что он готов был отказаться от собственной дочери. Смалодушничал? Да. Такие истории не редкость в постсоветских странах, чиновничий аппарат растёт вместе со своими родственниками, которых становится всё больше. Кто из таких мажоров сидит? Никто, хотя во всех странах за такое преступление реальные тюремные сроки предусмотрены.