Хитрый самозванец чувствовал, что ему необходимо надлежало связать неразрывным узлом судьбу свою с судьбою какого-нибудь могущественного рода в Польше, чтобы во всяком случае иметь верное пристанище и надежную помощь. Юрий Мнишех равнялся богатствами со всеми польскими вельможами, родством соединялся с знатнейшими фамилиями, пользовался особенною милостию короля, был почитаем духовенством и любим дворянством; на сего вельможу самозванец обратил свои виды и решился вступить в его семейство.
Дочь воеводы Мнишеха Марина почиталась одною из богатейших и прекраснейших невест во всей Польше. В замке Самборе она проводила юность свою, окруженная толпою обожателей, стекавшихся со всех концов государства, чтоб заслужить ее любовь и руку. Марина имела тогда около 18-ти лет от роду, когда самозванец в первый раз появился в Самборе (1605 г.) Он был 25-летнего возраста; наружность его не могла нравиться девице, пред которою цвет польского юношества преклонял колена. Самозванец был роста среднего, рыж волосом, лицо имел бледное, глаза голубые, взор пасмурный; обхождение его было неловкое, а молчаливость его и задумчивость еще более делали неприятным его общество. Нельзя верить его приверженцам, которые, описывая его вышесказанным образом, говорят, что прелестная и умная Марина пылала к нему взаимною любовию. Честолюбие, ослепившее отца, совратило и дочь с пути благоразумия. Марина, отвергшая самые выгодные замужества, хладнокровная к самым пылким изъяснениям страсти польского юношества, на первое открытие любви самозванца отвечала взаимностию и согласилась вступить с ним в брачный союз, не прежде однако ж, как по совершении великого подвига овладения Российским престолом, в котором предприятии Мнишех обещал всеми средствами помогать будущему своему зятю. Между тем в Лемберге собиралось войско и делались все нужные приготовления к войне под ведомством и издержками Юрия Мнишеха, князей Вишневецких и других польских и литовских вельмож. Прочие приверженцы самозванца в самой России искали ему пособий, и ревностнейший из всех польский дворянин Ратомский подговорил для него 7000 донских казаков. Число войск, набранных в Польше, по свидетельству Весенберга, простиралось до 10-ти, а по сказанию Кобержицкого, до 15-ти тысяч. С сими-то слабыми силами самозванец вторгнулся в пределы России, перешел Днепр в близости Киева и направил путь к Москве чрез Чернигов. Самозванцу легко было найти приверженцев в самой России. Борис Годунов, государь мудрый, искусный в управлении, не был любим боярами. Он был щедр к народу, радел о благосостоянии оного, старался о введении просвещения и европейской образованности и в короткое время своего царствования сделал весьма много полезного для России. Но, достигнув престола ухищрением и даже злодейством, он не мог владеть обширным государством с спокойствием и снисходительностью, как государи законные, рожденные на троне. Подозрения мучили его, и опасение потерять корону заставляло его употреблять к удержанию оной средства, послужившие к ее стяжанию. Следуя обыкновенной политике всех похитителей, он окружил себя своими клевретами, отдалив прежних чиновников, которые казались не весьма ему преданными. Не смея явно нарушить клятвы, данной им при избрании на царство, – не проливая крови, самые тяжкие преступления наказывать ссылкою, – Борис тайно умерщвлял подозрительных ему людей, и вместо лобной казни яд и кинжал истребляли несчастные жертвы его властолюбия. Установив законом отдавать имение презренным доносчикам, Борис сим адским средством поколебал нравственность народа, унизил добродетель, возвысил порок, открыл обширное поприще злодейству, мщению, корыстолюбию и всех добрых смиренных граждан повергнул в отчаяние. Расторглись священные узы родства и брака, недоверчивость истребила любовь и дружбу, исчезли гражданские отношения между начальником и подчиненным, между слугою и господином; целые семейства погибали в темницах или стенали в заточении. Бояре ненавидели Годунова, и народ, невзирая на его благодеяния, не мог любить его, следуя внушениям его врагов. Даже орудие его мести, палачи, льстецы и наушники, страшились его и желали его погибели. Перст гнева Божеского коснулся России: голод томил несчастных ее жителей; ужасный Хлопка лишал их жизни и остальных сокровищ. Взаимная доверенность, человеколюбие сокрылись в сердцах и не смели обнаружиться для блага человечества, страшась измены. Россия страдала, и общий глас, глас Божий, обвинял Годунова.